Владимир Гончаров - Апокриф

— Жа-а-ль, — якобы обреченно протянул Намфель, будучи практически на сто процентов уверенным, что уже в следующую минуту получит от Острихса требуемый ответ, — а я, честно говоря, надеялся, что удастся на вас опереться… Ну что ж, с моей стороны, могу вас уверить, — никаких обид! Насильно мил не будешь…

— Господин Намфель, я еще не все сказал… Я готов вам помочь, но не как ваш сотрудник… Не по служебной обязанности… Понимаете? Я не хотел бы чувствовать себя ничьим орудием…

Намфель очень серьезно, очень понимающе, очень сочувствующе смотрел на Острихса и очень значительно молчал.

Внутри он ликовал: «Это просто замечательно, мой дорогой мальчик, что ты не хочешь быть ничьим орудием! Вполне достаточно побыть немного моим. А там — посмотрим!»

Намфель, пробыв к тому моменту в должности Ялагилского мэра уже почти три срока, вознамерился убить сразу двух зайцев. Первым — стало неожиданно освободившееся «сенаторское» место от административного кантона Лиазир в Федеральной палате парламента. Вторым — было намерение Намфеля оставить пост мэра своему сыну, Намфелю-младшему. А роль секретного заряда, которым предполагалось поразить обе цели, отводилась Острихсу.

Если с технологией применения способностей Острихса на выборах мэра все было более или менее ясно, — вполне годился прежний опыт с использованием элементарных агитационных роликов, то борьба за место в Федеральной Палате требовала более изощренной тактики. Выдвижение туда осуществлялось коллегией выборщиков, состоявшей из представителей всех муниципальных собраний кантона, и склонение их в свою пользу являлось главной задачей кандидата. Проходилось неделями мотаться по всем закоулкам кантонального избирательного округа, встречаясь с компаниями местных интриганов то пленарно, то кулуарно и агитируя в свою пользу.

Для Острихса это оказалось неожиданно интересным делом. Во-первых, он получил возможность объездить весь немаленький Лиазир, площадью и населением способный сравниться со средних размеров страной, то есть напитывался столь важными для него дорожными впечатлениями; во-вторых, никто не ограничивал его в завязывании любых знакомств, и он получал необходимое ему обширное и свободное общение; в-третьих, он наблюдал изнутри политическую кухню, продукция которой давала хорошие подтверждения той любезной ему философской концепции, что любое государство — главный враг личной свободы.

Намфель изначально избавил Острихса от необходимости присутствовать на рабочих и оперативных совещаниях агитационной команды. Он резонно полагал, что фонтанирующий там откровенный политтехнологический цинизм у неискушенного человека ничего, кроме отвращения, не вызовет. Зато Намфель брал Острихса с собою на все встречи с депутатами муниципальных собраний. Там он представлял его просто другом и философом, отправившимся в вояж как бы заодно, а в основном, с тем, чтобы получить дополнительную пищу для своих размышлений о природе общественных процессов. В общем-то, это почти не было враньем. Острихс принципиально отказался от получения какого-либо вознаграждения, довольствуясь тем, что совершает бесплатные переезды, получает даровую еду и крышу. В ходе встреч Намфель всегда находил возможность передать слово своему спутнику, который, вполне искренно произносил несколько дежурных комплиментов отзывчивости и порядочности кандидата, а затем почти мимоходом изрекал что-нибудь вроде: «Поверьте, господа депутаты, Вииста Намфель лучший кандидат в члены Федеральной палаты парламента!» Тихое волшебство совершалось, и специалисты по борьбе за голоса, сопровождавшие мэра, поражались той легкости, с которой им удавалось получать нужные протоколы.

Тогда практически никто из них ничего не знал о феномене Острихса. Почти десятилетней давности история, связанная с его необычным даром, совершенно забылась, и тот факт, что патрон везде таскает за собой малахольного философа, воспринимался не более чем каприз шефа, выбравшего себе живой талисман. Но, когда Намфель, получив вожделенное кресло в Федеральной палате, против ожидания, легко провел вместо себя в Ялагильские мэры своего сына, некоторые профессионалы сделали предположение о возможном нестандартном действии тех самых примитивных теле- и радиоагиток, в которых единственным действующим лицом был Острихс Глэдди со своим тривиальным «Поверьте!»

Вот тут и поползли слухи.