Владимир Гончаров - Апокриф

Диадарио выкрикивала все эти инвективы, несмотря на предостерегающий жест отца. А Гваар, будучи знаком со взрывным характером наследницы папаши Дрио, спокойно ждал, пока она выплеснется, если и не до конца, то в основном. Дождавшись окончания эмоциональной эскапады, он вновь совершенно спокойно заговорил:

— В любом бизнесе случаются убытки, подлежащие безусловному списанию. С явных виновников ущерба возмещение получить совершенно точно не удастся. Ни по закону, перед которым они чисты, ни, так сказать, по понятиям… Священник просто нищ, а у мальчишки ничего собственного пока нет… Можно, конечно забрать небольшой бизнес у его отца, но затраты на это, я полагаю, будут сравнимы с кушем. Ну, если только в качестве сатисфакции…

— Вот именно! — с неостывшей яростью выкрикнула Диадарио. — Нужно хотя бы отомстить!

— Отомстить? — очень спокойно, будто бы пробуя это слово на вкус, спросил папаша Дрио. — Ты же, дочка, в политику, кажется, идешь? Там месть — дело десятое, если не последнее. Главное — целесообразность. Да и вообще подумай: мы (!)… и вдруг мстим нищему попу и глупому студенту… Это как, по-твоему? Не мелко?

— А что же?! Так оставим? — довольно злобно осведомилась дочурка.

— Нет, спускать тоже нельзя, — снисходительно пояснил папаша Дрио, — иначе все поймут это так, что гадить у нас перед дверью позволено кому угодно. Тогда такое начнется, — только держись! Нет, оставлять нельзя, — снова подтвердил он, — но называется не отомстить, а наказать. Чувствуешь разницу?

— Не особенно, — буркнула Диадарио.

— Объясняю: в мести — только неразумная злоба, а в наказании — справедливость и назидание. Понимаешь?

— Называй, как хочешь, отец, но то, что головы им поотрывать нужно, — это совершенно ясно.

— И опять, дочка, ты не права! Скажем, попу голову оторвать или там, просто, по ней хорошенько стукнуть, можно. Чтобы впредь не лез, куда не надо. А вот мальчишку этого гораздо полезнее к нашему делу приспособить. Ты об этом не думала? Нет? Плохо! Опять же напоминаю, что ты политикой собираешься заниматься. А политика — это сплошные комбинации и альянсы. «Нравится», «не нравится» — это там никому не нужно. Только полезно или вредно…

— Слушай, отец! Ты мне, что, до утра будешь нотации читать? К чему ты это все говоришь? — с неутихающим раздражением огрызнулась Диадарио.

— А к тому я это говорю, дура ты моя дорогая, — все так же спокойно и назидательно продолжал папаша Дрио, — что один этот пацан, если его припрячь к нашей телеге, запросто заткнет за пояс всю звездную кодлу, которую ты наняла, чтобы она зазывала тебе избирателей. Да что там одну! Десяток таких заткнет! Вот и будет тебе компенсация. Неужели не понятно? Вон, Гваар уже давно все понял. По роже видно!

Гваар действительно все понял. Он давно научился определять настоящую волю своего босса по тем, часто двусмысленным вешкам, которыми папаша Дрио обозначал для своих подчиненных желательный для него ход развития событий. И чем дальше за гранью закона стояли эти знаки, тем меньше конкретных указаний было в словах старой сволочи. Очень внимательно следил папаша Дрио за тем, чтобы его речи никаким образом нельзя было подшить к какому-нибудь уголовному делу. Не царское это дело — нести судебную ответственность. На это есть исполнители. Им за это, собственно, немалые деньги платят. И за понятливость, и за молчание, и за риск.

Каких бы словес ни плел отец для своей дочки насчет «справедливости и назидания», Гваар слишком хорошо знал и даже чувствовал своего босса, чтобы впасть по этому поводу в заблуждение. Нет, что касается священника, то здесь, действительно, пахло примитивной местью. Папаша Дрио относился к той категории богатых и успешных людей, которые искренно полагают, что Высшей Сущностью человечество разделено на две основные группы: меньшую, представителям которой (видимо, по рождению) можно все, и большую — составленную из тех, кому (также, наверное, природой) назначено существовать в рамках разных писанных и неписанных правил. И вот, когда некоторые непонятливые представители этой изначально подчиненной части людского стада по глупости, по гордыне, по зависти или какой иной неведомой причине нарушают границы своей резервации и перебегают дорогу папашам Дрио, они, папаши, приходят в справедливое бешенство и начинают яростно топтать обнаглевшую мелочь.

По результатам состоявшегося совещания Гваар посчитал, что босс, хотя и с непременным камуфляжем, поставил перед ним две задачи. Первую — отловить мальца и заставить его работать на Диадарио; вторую — дать по башке Хаардику Фантесу, чтобы навсегда отбить у него охоту переделывать и без того уютный мир, одновременно удовлетворив чувство праведного гнева папаши Дрио и его дочери, обиженных ретивым священником. Оба задания не представлялись в организационном смысле сколь-либо сложными, а реализация их должна была полностью снять проблему новых посягательств на благополучие хозяйского бизнеса.