Феликс Розинер - Некто Финкельмайер

Если ты не возражаешь, я сделаю так: прилечу в Москву, повидаю детей, встречусь с друзьями и через два-три дня поеду к тебе в Палангу. Месяц я имею право не работать, а деньги одолжу у Лени. Я отдохну немного около тебя. И мы вместе подумаем о дальнейшем. Если бы ты захотела, мы смогли бы жить в Москве. Или остаться в Литве. Я ведь неплохой экономист, мог бы работать бухгалтером, счетоводом где угодно — в конторе, на фабрике, даже в колхозе. Если бы ты захотела жить в деревне, я был бы этому рад. Все зависит от тебя. А я буду надеяться и ждать.

В ранних вечерних сумерках заполярного сентября, когда жизнь поселка начала замирать, у крыльца местной почты появился человек и принялся стучать в запертую дверь.

— Закрыто! — крикнули ему изнутри.

— Надо, надо! Москва приехал! — крикнул он в ответ и снова постучал.

Внутри некоторое время раздумывали, потом дверь открылась.

Человек проворно внес в помещение два объемистых чемодана.

— Эй, эй? — попыталась остановить его женщина.

Но человек, склонившись над одним из чемоданов, уже раздвигал застежку-молнию и тащил за угол плоскую конфетную коробку «Ассорти».

— Москва! Бери. Кушай твое здоровье!

Женщина оторопело приняла коробку.

Человек опять нагнулся, загородил своим обширным корпусом чемодан, что-то еще оттуда взял и переложил к себе за пазуху.

— Подарки много, — сказал он и хихикнул.

Человек был пьян. Однако чему тут было удивляться? Женщина только не могла понять, зачем он пришел сюда и что он хочет от нее взамен шоколада.

— Постоять вещи. Друг искать надо, Москва приехал. А?

— Да уж… — ответила женщина. — До восьми утра дежурю, телеграф на мне. Оставляй. Кого искать будешь?

Человек слазил в карман и достал измятую бумажку.

— А-а, как же! Вон смотри, на бугре, вишь? Четыре окна, свет зажгли? Там спросишь.

Женщина заперла за ним дверь, поглядела через стекло вслед.

К бугру он не пошел. Сразу выйдя поперек улицы к задам поселковых строений, он направился к чумам. Тесная небольшая стоянка была поодаль, и он заприметил ее, еще когда подходил к поселку со стороны самолетной площадки.

В первый же чум он не зашел, а, внимательно оглядевшись, направился к тому, который выглядел подобротней остальных. Высоким звуком он кликнул: «И-эу, эу, э!» Полог откинулся, и вышел хозяин-ненец. Он жевал и молча глядел на пришельца.

— Табак жует, — сказал пришелец. Он шумно втянул носом воздух и засмеялся. — Духи пил. Диколон пил. Плохо, да?

Он запустил руку за пазуху и быстро поднял вверх плоскую коньячную фляжку.

— Спирт есть. Много. Москва привез.

Ненец потянулся к бутылке, непроизвольно он стал клониться вперед и рисковал упасть. Но владелец бутылки отвел свое сокровище в сторону. Он выжидал. Глазки его поблескивали в хитроватой нетрезвой усмешке.

— Якут? — сказал ненец.

— Якут, якут! Спирт надо? Много есть. Тут есть. Тут есть. Вещи на почта принесу. Много спирт есть. Купить много надо однако. Учуг — олень хороший купить.

Ненец повернулся и пошел в чум, что означало приглашение продолжить разговор в тепле.

Через полчаса приезжий покинул чум и нетвердо направился обратно к поселку.

— Что к другу-то не ходил? — спросила на почте женщина.

— Один друг, два друг! — засмеялся человек. — Много время есть. Он подхватил свои чемоданы.

— А ты не из этих, нет? Ведь ты не из ненцев, а?

— Якут, якут! — веселым быстрым голосом ответил тот.

— А-а, — протянула женщина. — Ну давай тогда!

Когда он подходил с чемоданами к жилищу ненца, у чума стояли два крепких оленя. Поставив на землю свою ношу, он со знанием дела осмотрел оленей. Он остался доволен ими.

Вместе с хозяином принялся он укладывать в два тюка содержимое чемоданов. Но солидная доля того, что было принесено в них, — три больших темно-коричневых бутыли — предназначалась для ненца. Тот из каждой бутыли с трудом вынимал притертую пробку, опускал в горловину свой указательный палец, осматривал его, тщательно облизывал и удовлетворенно кивал головой.

Оба тюка наконец были уложены. Мужчины сели, гость достал копченую колбасу, хозяин велел жене дать им рыбы. Они выпили и поели молча. Потом приезжий стал облачаться в поданную ему кухлянку.

— Большой тут, — показал ненец на живот.

Гость не ответил. С какой-то минуты он помрачнел, пьяные глаза его блестели без прежней веселости.

— Трудно олень, — продолжал ненец. — Быстро-быстро нет.

— Утро самолет надо, — жестко сказал приезжий и подозрительно посмотрел на ненца.