Маша Спивак - Год черной луны

Страшно мне стало. Будто смерть рядом прошла.

Но до того ли, когда Тата у меня в объятиях? Чудом сдержался, чтобы не начать целовать ее прямо там, у двери. Выгнала бы, наверное. А может, наоборот, не знаю, и тогда все иначе пошло бы, избежали бы многих неприятностей. По крайней мере, мне не пришлось бы ехать к ясновидящей бабке.

Увы. Как говорится, история не знает сослагательного наклонения. Я не сделал того, чего хотел больше всего на свете. И Тата, едва вытерев слезы, села на диван с чашкой чая, который я ей налил, и принялась пересказывать свои последние разговоры с Сашей. Суть их, как легко догадаться, сводилась к следующему: девица Ивана не успокоилась и сделала на него новый приворот. Все ведь шло хорошо, Иван вернулся домой, занялся делами, а потом вдруг раз! — опять в зомби превратился. И теперь надо срочно ехать к бабке и заказывать новую отчитку, причем лучше всего лично.

— По словам Сани, жена за мужа может о чем хочешь просить, а если это делают другие, пусть даже от моего имени, эффект снижается.

— Тата, умоляю, не связывайся хоть ты с этой бабкой! Ванька вон съездил — до сих пор расхлебываем. Не верю я в эту ерунду! Какие, к черту, привороты? Влюбился человек. Побегал туда-сюда, понял, что не может без своей курятницы, и ушел.

— Какой еще курятницы? — хихикнула Тата.

— Понятия не имею. Ну, птичницы. Помнишь: «Раз архитектор с птичницей спознался…» Помнишь?

— Естественно.

— Видимо, это она из подсознания вылетела. Так вот, я думаю, ситуация проста как мир, хоть ты и не хочешь в это верить.

— Да я бы поверила, если б не была свидетельницей его странностей! Собственно, мы с ним оба вели себя как марионетки: ссоры эти непонятные, когда вроде и разговаривать не хочешь, а потом неожиданно для себя срываешься на крик… его необъяснимые головные боли… начинались за минуту до ее звонка или сообщения и сразу проходили… хотя ты все это уже знаешь. А еще как-то раз бросился ко мне со слезами: «Я тебя так люблю! Зачем они нас разлучают?» Кто они, объясни мне, пожалуйста? Выходит, он чувствовал постороннее воздействие? И вообще, если он вправду влюбился, зачем постоянно кричать о любви ко мне? Или взахлеб рассказывать, какая Лео ужасная, как она селедку по утрам ест и руки чуть не о волосы вытирает…

— Фу! Перестань. Гадость.

— Я всего лишь цитирую первоисточник.

— Ладно, она ужасная, и что?

— То, что он умолял его от нее спасти. Жаловался: «Как услышу голос ее деревенский, тоска берет. Сразу убить, удавить хочется».

— Только сначала трахнуть как следует.

Тата вздрогнула и вся внутренне съежилась — я физически это почувствовал. И разумеется, тотчас пожалел о своих словах. Просто она выглядела такой спокойной, что я забыл, кого мы обсуждаем.

— Извини, не сдержался. Но все-таки, согласись, одно другому не мешает, скорее, наоборот.

— Как не согласиться, ты ведь меня цитируешь. Я это давно говорила. Половой акт — своего рода агрессия. Со стороны мужчины, во всяком случае. А разные глупости вроде любви и нежности только создают лишние трудности. Не обязательно, конечно, но… И мне кажется, что секс в чистом, незамутненном виде возможен только с проституткой.

— Не совсем так. Впрочем, не будем вдаваться в подробности.

— Но в общем и целом я права?

— Скорее да, чем нет.

— Тогда сделай вывод, влюбился Иван или?..

— Ясно. Понял, что ты хочешь сказать. Пожалуй, все верно. Только на определенном этапе страстное влечение и любовь — синонимы. Для мужчины уж точно, но и для женщины, по-моему, тоже.

— Конечно, но потом-то, потом становятся важны человеческие отношения! Родство душ, извините за высокий стиль! Общие взгляды, воспитание, интересы. А Иван, помнится, сокрушался, что его Лео, кроме всего прочего, фашистка до мозга костей. По ее мнению, слабым и больным под солнцем не место. Выживает сильнейший.

— Тогда она скорее дарвинистка.

— Смейся, смейся. Но я их вместе не представляю. Короче. Если ты не против, давай все-таки съездим к бабке. Я не очень-то в это верю, особенно в свете последних событий, но и отрицать полностью пока не могу, а потому хочу попробовать. По крайней мере, буду знать, что сделала для Ивана все, что в моих силах.

Мог ли я отказать? Мы договорились о поездке.

Прощаясь с ней в дверях, я позволил себе чуть дольше обычного задержаться губами на ее щеке. Отчего испытал такое, что неожиданно поймал себя на мысли: «А вдруг она меня тоже приворожила?»

В моем влечении к ней было что-то поистине сатанинское.