Маша Спивак: Год черной луны

Но, раз меня до сих пор не испепелили, может, все-таки удастся ее расторгнуть?

Вот только как? «Отпусти меня, будь человеком», — попросила я в один прекрасный день, глядя на желтеющую листву и ярко-синее небо. Услышал ли он? Не знаю. Кажется, да: на душе у меня с тех пор стало совсем легко, несмотря на совет, неожиданно переданный бабой Нюрой через Сашку: «Пускай не обольщается заморскими петухами».

Размышляя о колдовстве, дьяволе и собственных грехах, я пыталась изобразить свои переживания и вообще все, что со мной произошло, на бумаге. Незаметно накопилась целая серия рисунков, нечто вроде книжки в картинках, к которым я делала подписи, самые разные: две-три пояснительные фразы, диалог, цитату из Библии или еще откуда-нибудь, короткое восклицание. Я показала рисунки Майку. Ему очень понравилось.

— Хотя непонятно, как это назвать? Куртуазный комикс?

По манере действительно получилось что-то похожее.

Я решила довести дело до конца и однажды, сидя, как обычно, на лавочке в парке, перебирала свои листки, раздумывая, в какой последовательности их лучше расположить. Вдруг за моей спиной кто-то сказал по-английски:

— Простите, не могу сдержать любопытства: что это у вас? Я уже несколько дней за вами наблюдаю.

Я обернулась. Над моим плечом склонился мужчина в дорогом спортивном костюме, со стильной седой стрижкой, чуть растрепанной, — похоже, он бегал. Кто это? Очередное порождение моего недавнего покровителя, с которым мы вроде расстались навеки? По спине пробежал холодок.

К счастью, мужчина не замедлил представиться, и выяснилось, что он издатель. Мои рисунки, а главное, их количество привлекли его внимание, и он — «сам не знаю почему, видимо, профессиональная болезнь» — решил поинтересоваться, что это. Я начала объяснять, разговор затянулся, и в конце концов Митчелл Джонсон — так его звали — протянул мне визитную карточку:

— Позвоните. Вы ведь не возражаете против встречи у меня в издательстве?

Покажите мне человека, который бы возражал.

Мою книгу скоро издадут. С Митчеллом мы подружились, несмотря на то что он — настоящая акула: когда что-то не нравится, может отгрызть голову. Руки-ноги уж точно. Опасаясь такой участи, я сумела настоять на своем каких-нибудь жалких два раза.

— Слушайся меня, Тата (Митчелл очень смешно выговаривает мое имя), и у нас с тобой выйдет бестселлер!

Собственно, перемены в книге меня не смущают: чем она дальше от реальности, тем лучше. Я человек скрытный и не люблю обнажать раны. Но, работая с Митчеллом, невольно задумалась: а хотела бы я что-то отредактировать в своей настоящей судьбе? Подтасовать события, придумать другой финал? Я долго пытала себя и поняла: нет.

Даже при полной свободе действий я бы оставила все как было — до самой незначительной детали, самого мелкого штриха и самой последней точки.

Мф. 26:34.

Мф. 7:13.