Агнета Плейель - Пережить зиму в Стокгольме

Все вели себя так, будто он никуда не уезжал. Если ему кто-то звонил, давали его рабочий телефон. Мать перетягивала их на свою сторону: отец предатель, трус, не мужчина. Кто осмелится возражать? Но дочери втайне продолжали его любить. Этот любимый человек со своим шатающимся миром был для дочерей точкой опоры. Центром мироздания. И позже, когда они подросли, осталась главная загадка: побег мужчины от женщины. От женщины к женщине. Им хотелось не огорчать отца и быть такими, какими он желал их видеть.

Какой должна быть женщина? Однажды отец сказал, какой: A BIG CIGAR, как БОЛЬШАЯ СИГАРА. Сильная, без ложной скромности, умеющая обращаться с мужчинами. Но как стать такой? У женщины есть рана, думала она, что, если эта рана пугает мужчин? Она должна скрывать свою рану ради мужчины, чтобы он избавился от страха. А может, это отвращение? Этого никто не знает, и неизвестно, как узнать.

Временное становилось постоянным. Прошел год, два, потом и пять и шесть. Каждое Рождество он приезжал на велосипеде с рюкзаком подарков. Праздник проходил крайне напряженно, потом у всех болела голова и требовались недели, чтобы прийти в себя. Они жили одновременно в двух мирах, разделенных непроницаемым барьером: в одном, условном, брак родителей продолжал существовать, другой мир был реальный, но про него нельзя было говорить.

Отец встречался с другими женщинами, почему бы и нет? Он рассчитывал, что может доверять дочерям, и, не смущаясь, рассказывал им о своих подругах. По рассказам выходило, что он пользовался успехом.

ЖЕНЩИНЫ

Мать. Позже, через много лет, ей показалось, что она поняла ощущения матери и почему той не удалось ничего сделать: не в душевной ли ране причина, не в глубоком ли ущелье, перерезавшем карту женской судьбы, как случается уже много веков.

ПИСЬМО

С годами стало сложнее. С годами — пока длилось временное состояние — стало сложнее различать свое отражение в зеркале, его очертания расплывались, как мутное пятно. Ей часто стало сниться, как она пытается написать свое имя, но чернила оказываются белыми, и на бумаге не остается следа. Она сдала выпускные экзамены и уехала из родительского дома. Человек должен сам решать, каким ему быть, думала она, женщина без слабостей. Ложь и правда, реальность и фантазии — все смешалось в одну кучу. Неясность, точно туман по вечерней долине, распространялась на все: на образ жизни, на отношения между полами. Ее разрывало чувство вины за то, что она бросила мать и младшую сестру.

Однажды, на седьмой или восьмой год после его переезда, она написала отцу письмо. Не пора ли подумать о принятии какого-нибудь решения? Если он захочет развестись, его дочери отнесутся к этому спокойно. Любая ясность была бы выходом для всех. И только он может разрешить ситуацию. Она не хотела задевать чувства отца, но все равно письмо его возмутило. Он ответил, что не может допустить, чтобы кто-нибудь лез в его дела. Она оскорбила отца — ей хотелось этого меньше всего. Их отношения после этого надолго стали прохладными. Просьбу принять решение или хотя бы подумать над возможностью принятия решения он воспринял как вторжение. Но разве его дела не были в какой-то степени и их делами? Из-за него они находились в подвешенном состоянии. Она не знала, как было на самом деле. Может, у отца были свои обстоятельства, о которых она не догадывалась? Может, он не хотел разводиться ради детей или надеялся, что прежние чувства к жене каким-то чудом вернутся? Она не исключала также, что ситуация «между женщинами», когда он недоступен одной из-за другой, его очень устраивает.

Однако сразу после ее письма он подал на развод, как бы послушавшись старшей дочери. Вскоре он женился снова — на волевой женщине. Наверное, нашел в ней большую сигару. Через несколько лет он надумал положить конец и второму браку и попытался найти поддержку у дочерей, но безуспешно. Его сильная жена решительно этому воспротивилась: он стал страдать от болей в сердце, и она свалила всю вину на дочерей. Судьба отца не дала ответов — ни жизнью, ни смертью.

МИРО:

в последний день в Мадриде она опять пришла к любимым картинам Миро. Играющий ребенок. Ответственность, которую она взяла на себя в жизни или которую на нее возложили другие, была тяжела. Как простить себя, чтобы стать тем, кто ты есть?

ГРАДАЦИЯ

Может, это отец летал в рыцарских доспехах в том августовском сне? Он наверняка простил ее за письмо, иначе и быть не может. Но, пакуя сумку в мадридском отеле, она вспомнила кое-что еще. Когда он лежал в морге, она провела вечер с его женой. Не стоило бы этого говорить, сказала его жена, но его любимицей была не ты, а младшенькая. Потому что она никогда не шла против него и не лезла в его дела, как ты. Да еще этот аборт — ему было стыдно за тебя.