Катрин Панколь - Крутые мужики на дороге не валяются

Интересно, каким образом Алан сколотил свое состояние? Небось тоже прячет в подвале вьетнамок? Или эту грязную работу проделал за него папаша? Надо же, мужик торгует колготками, а я из-за него места себе не нахожу, шурупами к полу себя прикручиваю, только бы не броситься ему на шею! Что это со мной? Я же от горя с ума сходила, ела себя поедом, но стоило Алану замаячить на горизонте, траур как рукой сняло, словно под черной вдовьей вуалеткой, случайно откинутой ветром, обнаружилась кокетливая шляпка.

А причина всему — запястья с черными волосками…

И прозрачные ногти…

И рука у меня на затылке…

И белоснежная улыбка…

И могучий торс, которому всюду тесно…

И огромные ноги, упершиеся в подбородок, когда такси занесло…

Все мои романы начинаются одинаково — с незначительных, казалось бы, мелочей. Будто над головой у незнакомца загорается предупредительный сигнал и я уже не в силах сопротивляться. Стоило Алану окинуть меня понимающим взглядом и сводить поужинать в «Четфилдс», как жизнь вновь обрела вкус, цвет и все остальное, и я уже готова с головой погрузиться в ее бурлящий поток.

Здравствуй, жизнь, я возвращаюсь к тебе, ты полна смысла, ты так притягательна. Стоит только руку протянуть, и ты сахарной ватой повиснешь на ладони… И я буду смаковать тебя, ощущать каждой порой — и буду жить, вот в чем суть.

Я снова живу…

Злость как рукой сняло. Я гуляю. Я наблюдаю. Любопытствую. Каждый прохожий раскрытой книгой проплывает мимо. Каждый прохожий рельефен, реален и интересен. Я вбираю крупицы информации, реальность все сильнее захватывает меня. Я догадываюсь, почему этот господин застегнут на все пуговицы, зачем эта дама напялила безобразные кроссовки и в котором часу вырубился вчера сонный бедолага, с утра явно с бодуна, комкающий газету у киоска. У каждого своя история, и все эти истории мне известны. Теперь я не одинока. Все в мире движется, и я тоже частица нескончаемого потока. Мое сердце источает любовь. Я готова поцеловать каждого встречного, преподносящего мне историю своей жизни. Я готова посвятить любому из них короткий рассказ, проникновенный, ни на что не похожий. Совсем как Фланнери, подарившая миру историю про старика и герань. В какое-то мгновение я даже подумала: не купить ли тетрадь на пружинке, не запечатлеть ли все эти мысли на бумаге, запивая вдохновение молочным коктейлем? Но улица пьянила меня и уносила все дальше…

Внезапно, буквально на лету, я ловлю себя на том, что прекрасно сознаю: этот порыв, увы, не первый. Сколько раз я точно так же очертя голову бросалась в мужские объятия. Ты припомни, припомни хорошенько все постыдные эпизоды, а то, послушав твое невинное девичье щебетанье, можно вообразить, будто Алан первым разбудил в тебе страсть. Какая трогательная забывчивость! Будем с пеной у рта отстаивать свою правоту? И никто-то нас раньше не доводил до блаженного трепета, до дрожи в ногах и сладкого холодка в груди? И ни с кем-то мы не испытывали восхитительной легкости, не вкушали пьянящего забытья… Итак, пришло время признать: он не первый. Похоже, история повторяется.

Действие первое. Явление героя. При виде его я краснею, бледнею и повторяю: «Я хочу его! Немедленно!» Он на меня не смотрит. Я терзаюсь, интригую, иду на хитрость, только бы он попался в мои умело сплетенные сети.

Действие второе. Свершилось: он меня заметил. От счастья я полностью дурею, бросаюсь к его ногам, клянусь в жгучей любви и пожизненной верности. Он самый красивый, самый умный, самый… О, как я боюсь его потерять! А вдруг я недостаточно для него хороша? А вдруг его уведет другая? Я даже глаз поднять не смею: а что если он уже исчез? Извожу себя придирками, изо всех сил улучшаю себя. Кампания в самом разгаре.

Действие третье. Ура! На этот раз действительно заметил. Наклоняется, подхватывает меня на руки и прижимает к груди. Я, маленькая девочка с леденцом на палочке, каждый вечер засыпаю у него под мышкой и хочу, чтобы так было всегда. Будь он пекарем, я буду пекаршей, будь он токарем, я стану токаршей. Продолжительность третьего акта зависит от личности избранника и составляет от двух дней до полугода. Скучающий зритель может отлучиться в туалет, выкурить сигару или почитать газету.

Действие четвертое. Он отвечает взаимностью. Преклонив колено, подносит бриллиантовую диадему. Я застываю как вкопанная, я в ярости. Это что за новости? Мы так не договаривались! Кто его просил признаваться в любви? Всю малину испортил! Его дело — соблюдать дистанцию, держаться гордо и отрешенно. Ненавижу! Терпеть его не могу! Флиртую с другими. Он мрачнеет. Я смеюсь ему в лицо. Ничего не поделаешь, так уж я устроена. Придется смириться. Он терпит. Тихо страдает, доводя меня до полного исступления.