Салман Рушди - Прощальный вздох мавра

Хазаре был христианином из Махараштры и вошел в команду Филдинга не по религиозным, а по регионалистским причинам. О, у нас у всех были причины – у кого личные, у кого идеологические. Причины всегда найдутся. Ими торгуют на любой толкучке, на любом воровском базаре, и не поштучно, а десятками. Причины дешевы, как рецепты политиканов, они сами так и сыплются с языка: я сделал это ради денег – мундира – товарищества -семей – расы – нации – веры. Но того, что движет нами на самом деле, – того, что заставляет нас бить руками и ногами, заставляет убивать, заставляет побеждать врагов и наши собственные страхи, – этого не выразишь купленными на базаре словами. Наши моторы сложно устроены, и работают они на темном топливе. Сэмми Хазаре, к примеру, был помешан на бомбах. Взрывчатка, которой он уже принес в жертву кисть руки и половину челюсти, была его первой любовью, и речи, которыми он пытался – пока безуспешно – убедить Филдинга в политических выгодах от серии взрывов на ирландский манер, были столь же страстны, как речи Сирано, обхаживающего Роксану. Но если первой любовью Железяки были бомбы, то второй стала Надья Вадья.

Возглавляемая Филдингом бомбейская муниципальная корпорация устроила девушке пышные проводы в испанский город Гранаду на финальный конкурс красавиц. На этом вечере Надья, вольнолюбивая парсская прелестница, при работающих телекамерах вмазала закоренелому реакционеру Мандуку по первое число («Шри Раман, я лично думаю, что вы не столько лягушка, сколько жаба, и вряд ли вы превратитесь в принца, если я вас поцелую», – так она ответила во всеуслышание на его произнесенное неловким шепотом приглашение на приватный тет-а-тет) и, дабы усилить впечатление, намеренно обратила свои чары на его отчасти металлического телохранителя (напарником Сэмми был я, но меня она не удостоила вниманием).

– Скажите мне, – промурлыкала она парализованному Сэмми, которого прошиб пот, – выиграю я или нет?

Сэмми лишился дара речи. Он побагровел и издал булькающий звук. Надья Вадья серьезно кивнула, словно услыхала нечто чрезвычайно мудрое.

– Когда я готовилась к конкурсу «Мисс Бомбей», – с хрипотцой в голосе пожаловалась она трепещущему Сэмми, – мой друг сказал мне: «Надья Вадья, посмотри, какие там красавицы, не думаю я, что ты выиграешь». Но видите – я выиграла!

Под ее безжалостной улыбкой Сэмми пошатнулся.

– Потом, когда я пошла на конкурс «Мисс Индия», – с придыханием продолжала Надья, – мой друг вновь сказал: «Надья Вадья, посмотри, какие там красавицы, не думаю я, что ты выиграешь». Но видите – я опять выиграла!

Большая часть присутствующих подивилась святотатству этого, с позволения сказать, «друга» и нашла естественным, что он не приглашен вместе с Надьей Вадьей на этот прием. Мандук пытался сохранять хорошую мину после того, как его обозвали жабой; а Сэмми – тот просто-напросто изо всех сил старался не хлопнуться в обморок.

– Но теперь-то будет конкурс «Мисс Мира», – надув губки, сказала Надья. – Я открываю журнал, смотрю на цветные снимки тамошних красавиц и говорю себе: «Надья Вадья, не думаю я, что ты выиграешь».

Она выжидающе смотрела на Сэмми, требуя у него опровержения, – а Раман Филдинг, забытый и отчаявшийся, стоял рядом болван-болваном.

Сэмми вдруг понесло.

– Не переживайте, мисс! – выпалил он. – Вы слетаете в Европу бизнес-классом, увидите незабываемые вещи, познакомитесь с мировыми знаменитостями. Вы великолепно себя покажете и не уроните нашего национального флага. Да! Я убежден на все сто. А насчет победы, мисс, вы не переживайте. Что там за жюрики-жулики заседают? Для нас – для всех в Индии – вы уже сегодня и навсегда победительница.

Это была самая длинная речь в его жизни.

Надья Вадья притворилась разочарованной.

– О-о, – протянула она, отстраняясь и разбивая вдребезги его неискушенное сердце. – Значит, вы тоже не думаете, что я выиграю?

После того, как Надья Вадья покорила мир, про нее сложили песенку:

Люди распевали ее не переставая, и больше всех, конечно, Железяка. «Я защищать тебя радья» – эта строка казалась ему вестью небес, предсказанием судьбы. Я даже слышал, как эти слова на исковерканный мотив звучали из-за дверей Мандукова кабинета; после своей победы Надья Вадья стала символом нации, чем-то вроде статуи Свободы или Марианны, знаменем нашей гордости и веры в себя. Я видел, как все это действовало на Филдинга, чьим амбициям уже были тесны границы города Бомбея и штата Махараштра; он отдал пост мэра своему соратнику по ОМ и начал думать о выходе на общегосударственный уровень – при этом хорошо было бы иметь рядом с собой Надью Вадью. «Люблю тебя крепко…» Раман Филдинг, этот отвратительно неугомонный человек, поставил перед собой новую цель.