Валерий Вотрин - Логопед

В трактире Заблукаев сразу почувствовал, что случилось что-то нехорошее. Половые его сторонились, никто не поздоровался. Из-за стойки манил его пальцем Диколаев. Лицо его было еще мрачнее, чем обычно. Заблукаев приблизился к нему, и у него вдруг начали слезиться глаза, потому что Диколаев смотрел прямо в них. Внутри у Заблукаева, непонятно в каком месте, возник легкий зуд, и он понял, что от страшного диколаевского взгляда чесотка распространилась на его душу.

— Ты что же это, — произнес Диколаев и замолчал.

Заблукаев стоял перед ним и не знал, что сказать. Так прошло несколько минут, после чего Диколаев покачал головой.

— К логопедам, говорят, ходишь, — вымолвил он.

— Я к ним с рассказами о речеисправителях… — начал Заблукаев.

— Тут приходили от дих, — перебил Диколаев. — Спрашивали про тебя. Пригрозили мде, — грустная усмешка появилась на его лице и мгновенно пропала.

Из Заблукаева рвались какие-то слова, он знал, что нужно что-то сказать, но не мог. Он только открывал и закрывал рот.

Диколаев полез под стойку, отсчитал несколько купюр и положил их перед Заблукаевым.

— Иди отсюда, — почти ласково приказал он.

И, убитый, Заблукаев, так ничего не произнеся в ответ, сгреб деньги и пошел от него. Когда он был уже у самых дверей, сзади его кто-то окликнул. Из комнаты кандидатов выглядывал Юбин и манил рукой. Заблукаев бросил взгляд в сторону стойки — Диколаев уже отвернулся.

Юбин был взволнован.

— Вона какие вещи творятся! — повторял он. — Вона какие!

— Фрол Иванович, — чужим голосом проговорил Заблукаев, — это правда?

— Правда, Левка, — закивал Юбин. — Как есть правда. Вона что творится! Я-то поближе подкрался, послушал, что они говорят. Ух, они тебя ругали! Переступил черту, говорят.

— Фрол Иванович, — перебил его Заблукаев, немного оживляясь, — я вас давно хотел спросить. Вот вы рассказывали о Языке. Помните? О Пискунове и других? Это правда?

Юбин выпрямился. Подслеповатые его глаза вдруг стали острыми и внимательными. Он схватил Заблукаева за руку.

— Ага! — прошептал он. — Понял, Левка? Что, приходил к тебе?

— Да нет, я не об этом. Откуда вы это взяли?

Но Юбина было не сбить.

— Хочешь побольше узнать, да? — придвинувшись, шептал он. — Да ты скажи, не бойся. Хочешь? Я ведь, Левка, это не с потолка взял. Я ведь с людями общаюсь, люди-то не дадут соврать. Оне ведь, люди-то, приходят и рассказывают — кто сам, а кто о друзьях да близких. Но есть тут у нас один человечек… он не наш, я и сам не знаю, откуда он… он поболе моего знает. Вон он сидит, видишь?

Заблукаев обернулся и увидел у окна худощавого черноволосого мужчину с небольшой окладистой бородкой, в простом черном, будто монашеском, платье. Тот сидел за пустым столом и, похоже, кого-то ждал. Почувствовав, что на него смотрят, он перевел спокойный взгляд на Заблукаева.

— А ты подойди к нему, Левка, — подталкивал Юбин. — Не веришь? Уж он знает. Он те расскажет. Видишь, смотрит?

И Заблукаев послушался. Потом он часто вспоминал, что именно заставило его подойти к неизвестному человеку. Уж точно не Юбин. Словно жадное любопытство толкало Заблукаева к незнакомцу, у него было чувство, словно вот-вот он отомкнет тайным ключом какую-то заветную дверь. Мужчина спокойно дожидался, когда Заблукаев подойдет.

— Здравствуйте, — поздоровался, приблизившись, Заблукаев, и человек приветливо откликнулся:

— Здравствуйте!

Заблукаев мялся, не знаю, с чего начать разговор, и человек помог ему:

— Вам нет нужды представляться. Мы прекрасно вас знаем. Вы занимаетесь речеисправителями, не так ли?

— Да, — с облегчением признал Заблукаев. Одновременно он поразился восхитительно правильной речи незнакомца.

— Вот видите, — сказал человек. — Мы даже знаем, что вы журналист. Да?

— Д-да, — с запинкой соврал Заблукаев.

— Вот видите, — повторил человек, спокойно его разглядывая. — Нам многое известно. Нас тут, в трактире, много. Независимых журналистов мы весьма жалуем. Меня зовут брат Палимпсест. Разумеется, это не настоящее имя. Кстати, вы ведь независимый журналист?

И Заблукаеву снова пришлось соврать:

— В общем, да.

— Вот видите, — сказал человек, улыбнувшись. Кажется, он и в самом деле был уверен, что никому, кроме независимых журналистов, не придет в голову заниматься преступлениями речеисправителей.

— Я, видите ли, хотел… Я знаю, что… — начал Заблукаев, но брат Палимпсест его перебил:

— Вполне могу себе представить. На какую газету вы работаете?