Максим Кантор - Хроника стрижки овец

Главной проблемой ХХ века была проблема большинства – угнетенного меньшинством.

Эту проблему пытались решить многими революциями, и эту проблему угнетенного большинства утопили в крови многих войн.

Проблему не решили – большинство населения мира по-прежнему используется меньшинством. Это антигуманно.

Однако проблему подменили: гуманизм ловко переориентировали на защиту меньшинств. И более того, приравняли угнетение меньшинств к тоталитарной практике тех, кто угнетал как раз большинство. Это была виртуозная подмена.

И эта подмена сработала – как у наперсточника в переходе метро.

Да, Гитлер убивал евреев, гомосексуалистов и преследовал авангардистов – но Гитлер сам боролся за права меньшинства! Это надо очень ясно понять: главным борцом за права меньшинства был именно Гитлер. Нацизм – это и есть борьба за меньшинство. Гомосексуалисты, евреи, калеки, цыгане, славяне – составляли для нацистов однородную массу шлака, от которого следовало очистить мир. Они не рассматривали педерастов как уникумов – но как общую грязь. И если педераст, споря с Гитлером, утверждает, что он имеет право на уникальность – это сродни тому, как если бы он просился в Третий рейх.

Нет отдельного права евреев, нет отдельного права педерастов, нет отдельного права негров, нет отдельного права авангардистов – есть только одно общее право: быть людьми.

Быть людьми, сострадать друг другу, защищать больных, нищих и детей. И в той мере, в какой лесбиянка участвует в этом общем деле сострадания, – она такой же человек, как остальные; в той мере, в какой еврей готов защищать бедных любой страны, – он такой же человек, как и остальные: в той мере, в какой авангардист хочет рассказать о душе, он заслуживает интереса.

Прав меньшинств не существует – в пределах концепции гуманизма. Бороться за права меньшинств – глупость. Несть ни эллина, ни иудея, сказал апостол – и добавим к словам Павла сегодня: несть ни пидора, ни лесбиянки. Но все и везде Христос. Есть только одно большое право.

С некоторых пор меня окрестили «левым», и, право, я не знаю, как к этому определению относиться – если учесть, что в мире «лево» и «право» давно перепутано. Если Тони Блэр – лейборист, Клинтон – демократ, а Чейни – либерал, то, право же, неладно что-то в датском королевстве с демократией, либерализмом и правами трудящихся.

Видимо, обвинение в левизне содержит упрек в недооценке достижений капиталистического развития мира – но и тут я, честное слово, уступаю первенство газетам и телехронике. Ну, честно, часовню развалили до меня, в тринадцатом веке. Кризис налицо, не заметить не получается. Изо всех сил стараются показать, что это не видовой кризис, и война не есть неизбежный финал, а уж как будет в реальности – поглядим. Пока радоваться нечему.

Возможно, упрек в левизне обозначает то, что мне нравится идея равенства, а многие эту идею считают дурной. Например, пылкая дама Елизавета (из числа сетевых собеседниц) восклицала: «Я за неравенство!» Вероятно, данная дама имеет в виду то, что неравенство обеспечивает бурное развитие социума, поскольку люди талантами не равны. Если бы точка зрения данной дамы победила, то она вряд ли попала бы в число диспутантов, поскольку именно факт уравнивания женских прав с мужскими дал ей возможность настаивать на неравенстве.

Возможности женщин и мужчин не равны физиологически – и потребовались века, чтобы это неравенство преодолеть в правовом отношении. По-моему, к лучшему.

Действительно, я за равенство. И считаю данный тезис основополагающим для социальной конструкции.

Контраргументы мне известны.

В защиту своей позиции приведу лишь одно соображение.

В конце концов, многое решает компания – в одной компании приятно находиться, а в другой не очень.

Так вот, мне однажды понравилась компания Толстого, Рабле, Маяковского, Маркса, Вийона, Мора, Кампанеллы, Фомы Аквинского и Сирано де Бержерака.

Я понимаю, что компания Поппера, Коха, Хайека, Чубайса, Березовского и Мизеса может тоже кому-то нравиться.

А мне вот нравится моя компания.

Помимо прочего, я не знаю ни одного значительного произведения искусства, основанного на идеях капитализма. Все обстоит прямо наоборот: только идеи сострадания к униженным и оскорбленным и делают искусство – искусством. А другое – это просто декоративное творчество.

Так считаю не только я, в моей компании так считали все, я просто разделяю эту мысль, она мне представляется важной.