Памела Джонсон - Особый дар

Ну, об Алеке на сегодня хватит, решил Тоби и переключился на Перчика:

— А как у тебя с гражданскими чувствами?

— Сам не знаю. Выполняю приказы, и все. Если они у меня и есть, эти самые гражданские чувства, я дам им волю когда-нибудь потом, в палате лордов. Папа до сих пор иногда бывает на заседаниях, но просто умирает там со скуки. Наверно, большую часть времени просиживает в баре. А я собираюсь посещать палату регулярно. Но все это в отдаленном, туманном будущем. Кстати, — он повернулся к сестре, — я познакомился с очень славной девушкой. Если в дальнейшем у меня возникнут на ее счет серьезные намерения, папа начнет волосы на себе рвать, и мама тоже. Она, видишь ли, немка.

— Пора все простить и забыть. По-моему, так, — сказала Клэр. — Но ты прав, предки взбесятся.

Перчик явно не был гурманом — он наложил себе еще жаркого.

— Ее зовут Аннелизе, прошлое у нее безупречное. Родители ее были антифашисты, эмигрировали из Германии в тридцать седьмом году и увезли ее с собой. Нет, они не евреи.

— А теперь это уже никого не трогает, — бросила Клэр.

Но сразу же после войны она вернулась на родину. А они — нет. Если у кого и есть гражданские чувства, так у нее.

— Перчик, мне кажется, это у тебя серьезно!

— Сам не знаю. Может быть.

— Ну и какая она?

— В ней нет ничего от белобрысой немочки. Темноволосая, ее можно принять за француженку или итальянку. Играет на рояле. Ты музыку любишь, Тоби?

Тоби в этот момент думал о Мейзи и, чтобы что-нибудь ответить, сказал, что любит, и даже очень, хоть это и не главная его страсть.

— Тебе надо купить проигрыватель, они сейчас есть у всех, — сказала Клэр. — Как-нибудь уж я разовью твой отсталый вкус.

И хотя Тоби знал, что сама она изысканным вкусом отнюдь не отличается и вполне может до конца дней не побывать ни на одном концерте, он страшно обрадовался: ведь она намекает на их совместную жизнь в будущем.

— А теперь пылающие бананы, — провозгласила Клэр. — Мое фирменное блюдо. — Но бананы перестали пылать еще до того, как она собралась их подать — Да что это мы? — обратилась она к брату. — Даже не выпили за здоровье Тоби. — Ну, поехали. За Тоби, за окружающее его великолепие, за его будущее.

— Gesundheit! — снова сказал Перчик.

Тоби почувствовал себя счастливым: Клэр принадлежит ему, стоит только протянуть руку; миляга Перчик готов видеть в нем шурина. А ведь ему мог достаться в шурины человек куда менее симпатичный. Но удовольствие было несколько отравлено смутным ощущением потери. Впрочем, разве мы не теряем почти все, что дает нам юность? Надолго ли удается сохранять ее дары, взбираясь вверх по лестнице? Ибо жизнь, считал Тоби, не пологий пандус, а лестница с крутыми ступенями. И каждую новую ступень нужно брать рывком. Вот такой рывок он и сделал только что, но оглядываться незачем, а то как бы не увидеть у себя за плечом Мейзи, ее изогнутые в улыбке губы.

— Ну вот, теперь на тебя нашел столбняк, с тобой это бывает, — сказала Клэр. — Слишком ты много думаешь.

— Но ведь и я изредка думаю, хотя известие это, возможно, тебя и удивит, — возразил Перчик. — Так что дай Тоби поразмыслить, над чем бы он там ни размышлял.

— Прошу прощения, — встрепенулся Тоби. — Днем мне размышлять не приходится, разве только о работе.

— До чего же сознательный, собака, а? — поддела его Клэр.

Перчик ухмыльнулся.

Вино (а оно было хорошее, Тоби покупал его сам, получив предварительно совет у Боба) слегка ударило ему в голову.

— Во всяком случае, вашего отца я не подведу.

Клэр вскинула брови:

— Нет, вы послушайте этого пай-мальчика! Ну, разумеется, не подведешь. Но при всем том, по-моему, не надо быть Эйнштейном, даже чтобы справиться с таким делом.

— А я говорю, не подведу.

Перчик зевнул.

— Он, наверно, рад будет это слышать. Но если отец что-нибудь делает для человека, то тут же об этом забывает, и я никогда не слышал, чтобы он потом о чем-нибудь его расспрашивал.

— Может быть, я выражаюсь высокопарно, — стал оправдываться Тоби, — но вот так я чувствую.

— В таком случае поменьше предавайся чувствам и размышлениям, не то мы заскучаем, — сказала Клэр — А хотим веселиться. Вот я и предлагаю: вымою сейчас посуду и мы…

— Я сам вымою, — перебил ее Тоби.

— Нет, сегодня вымою я, а потом мы все пойдем в пивной зал.

Она была сноровистая на свой лад: перемыла все тарелки за четверть часа.

— А теперь пошли, — потребовала она. — Хочу шуму, грохота музыкального автомата, толкотни.