Питер Гитерс - Кот, который всегда со мной

Ей было восемьдесят три года — не так уж и мало — и тем не менее казалось, что она ушла молодой, такая в ней кипела жизненная сила, такой она была смешливой, так всем интересовалась и радовалась общению с людьми. Меня попросили произнести на ее похоронах речь. Я согласился и сказал, что по правде эта женщина была совершенно обыкновенной. Она не изобрела вакцину против полиомиелита, не придумала заново колесо и не изменила лицо планеты. Зато какой была потешной и прямой, как вставала на защиту тех, кого любила, и насколько превосходила щедростью всех, кого я знал. Сказал, что не верю в воскрешение из мертвых, но когда дело касается Белль, с суждением повременю, — вот отправимся с матерью куда-нибудь пообедать и поглядим, явится или нет привидение с поредевшими волосами, чтобы за нас расплатиться.

Упомянул, что Белль обладала даром, которого нет у большинства людей. Большинство людей, старея, не становятся лучше — они просто стареют. Белль умела расти. Ездила в незнакомые места, открывала для себя что-то новое, заводила друзей, набиралась мудрости. В восемьдесят была гораздо интереснее, чем в сорок. Совершенствовалась как личность — становилась добрее, отзывчивее, мягче. Если сложить все вместе, можно понять, насколько она была необычной. Просто поразительной. Закончил я тем, что в жизни Белль ценила чувство юмора и вкус к приключениям и делилась этими двумя качествами с теми, кого любила.

Мне особенно запомнилось, как я произносил надгробную речь: то, что должно было длиться минут пять, продолжалось часа три, потому что после каждого предложения я останавливался, всхлипывал и рыдал самым невероятным образом. Я пришел в ужас, что даже какие-то жалкие пять минут не способен держать чувства в узде, но ничего не мог с собой поделать. Что было, то было. Так что запомните и не зовите меня выступать на похоронах. Еще я помню, как после погребения члены Весенней тургруппы — они все приехали на церемонию — отправились в ближайший бар. Мы взяли лишнюю порцию виски и, поставив стакан на середину стола, выпили за Белль. Тост звучал так: «За самую молодую из всех, кого мы знаем». С тех пор в каждом путешествии мы заказываем лишний стакан виски и пьем за сестру моей матери.

Я рассказал эту печальную историю не потому, что хотел выжать из читателя несколько слезинок. То, что случилось после смерти Белль, интересно и важно.

В семьдесят пять мать внезапно разочаровалась в некоторых своих родственниках. Не подумайте, что она их не ценила, — она их по-своему любила, но они оказались не теми людьми, за которых она их принимала. Всю жизнь они были для нее скорее символами, чем живыми людьми. Был брат, ставший главой семьи после смерти папули, был умный племянник с планами, как заработать деньги, был преданный сын, славный мальчик, который продолжает семейный бизнес. Эти символы существовали отчасти потому, что такими их представляла нам Белль и, сообразуясь со своей ролью, их оберегала. Хотя, мне кажется, она искренне в них верила, потому что семья была ее религией. Но внезапно Белль не стало, и мать вскоре осознала, что люди вовсе не такие, какими представлялись. Не добрые и не великодушные, не смелые и не особенно привлекательные. Разумеется, были исключения (оцените хитрую писательскую уловку: теперь любой родственник, прочитав эти строки, может заключить, что он или она и есть исключение).

А случилось, по-моему, вот что: со смертью Белль ушло то, что скрепляло всех воедино. Лишившись соединительного элемента, семья перестала быть семьей и превратилась в группу отдельных личностей. И эта группа, если рассматривать ее не как семью… представляла собой неприглядную картину. А точнее — гротескную, если вспомнить шиньоны некоторых моих кузин. С людьми произошло то, что обычно происходит, когда уходит сильнейший: они помельчали, словно съежились, стали алчными и, хуже всего, жалкими. Для мамы это стало ужасным ударом. Она потеряла самого близкого из семьи человека — сестру Белль, но в каком-то смысле лишилась большинства других родственников. Пусть это и произошло по ее воле в момент прозрения, но они-то были для нее потеряны.

У меня есть знакомый, у которого отец (а мать умерла на несколько месяцев раньше). Когда настали последние минуты, он находился в больнице с отцом и позвонил сестре сообщить печальную новость. Сказал, что задержится на час покончить с формальностями, а потом приедет в родительский дом, где обычно останавливался, когда бывал в городе. Подъезжая, он столкнулся с сестрой, которая грузила в машину картины и другие ценности, которые собралась увезти к себе. Почти в каждой знакомой мне семье случалось нечто подобное. Я слышал и наблюдал десятки подобных сюжетов. Умирает кто-то важный для объединения семьи, и остальные возвращаются к своему исходному состоянию, чаще к алчности. Вот что смерть творит с семьями. Она их разбивает.