Питер Гитерс - Кот, который всегда со мной

В ту пару дней состоялось много мероприятий: посещение Музея Хагли в Уилмингтоне на противоположном берегу реки, где сохранился подлинный завод Дюпона, его усадьба и сады, осмотр музея-усадьбы Уинтертур (непременного места для туристов в Америке) — еще одного детища Дюпона, где в величественных галереях собраны образцы декоративного искусства и раннеамериканской мебели. Там же находится замечательный садово-парковый комплекс (а Дженис ни за что в жизни не пропустит ни одного парка). Поход в пользующийся неизменной популярностью Музей грибов (пусть и не такой обязательный для посещения). Туда нас повела Нэнси Элдерман, которая в других поездках настояла, чтобы мы сходили в Музей карандашей и Музей кофе и чая. А теперь на Кеннет-сквер в Пенсильвании ее потянуло в место, где рассказывалось об истории грибов. В проспекте говорилось, что «посетители могут увидеть развитие грибов на всех стадиях их роста» и «откроют для себя завораживающий мир шиитаке, портабелло, кримини и вешенки». Они «также получат множество идей, что подарить друзьям, и исключительно — с грибными мотивами». Не верите? Задайте себе вопрос: можно ли такое выдумать? Но самое замечательное зрелище ожидало нас на обратном пути в Нью-Йорк. После проведенной с Нортоном недели и уцелев в страшной стычке с козлом, Белль с удовольствием пустила кота себе на колени, где он ехал, уютно устроившись и мурлыкая.

Реальное доказательство того, что ни старой собаке, ни человеку, ни коту учиться никогда не поздно.

Подготовку к поездке в винный край Северной Калифорнии вызвались взять в свои руки наши друзья Пол и Лори Игл. Они проделали прекрасную работу, сняв три каменных коттеджа на территории, принадлежащей одному из винзаводов. Было ощущение, словно мы ночевали посреди виноградника в Тоскане. Но каким бы приятным и забавным ни показалось это путешествие, Нортона с нами не было (ему понравилась бы жизнь посреди виноградника, но не понравились бы грязевые ванны Сарасоты). Что касается поездок Нортона, у меня было строгое правило, которого я старался придерживаться. Перелеты тяжелы для кота. Особенно перелеты через всю страну. Попробуйте-ка провести восемь-десять часов, включая поездку на такси в аэропорт и из аэропорта, — и это все без туалета. Поэтому, если мне предстояло провести в Калифорнии меньше недели, Нортон оставался на родном побережье. Но если набиралось семь дней, чтобы он мог отдохнуть и восстановить силы после перелета в одну сторону, я тащил его с собой в самолет. Однако даже ради удовольствия от его общества брать кота на два-три дня за три тысячи миль было бы неправильно.

Обычно, если я уезжал по делам на срок меньше недели, Дженис оставалась дома и могла присмотреть за своим приемным котом. Как уже было сказано, Нортон ее обожал, и никто бы лучше ее о нем не позаботился. Но как мне не нравилось расставаться с ним, так и он не любил оставаться вдали от меня. Ему было удобно в квартире Дженис — его ласкали, с ним дружески разговаривали. Там было место, где он мог с относительным комфортом переночевать. (На моей стороне кровати. Или — пишу специально для той женщины, которая обвинила меня в моральной деградации, на тот случай, если она будет читать эту книгу, — в гостиной, на диване, где спят мужчины, если остаются в квартире на ночь.)

Но если я звонил издалека, то, как правило, получал один и тот же отчет.

День первый. Дженис сообщала, что все в порядке. Нортон спал с ней и рано разбудил, чтобы его накормили (чего никогда не проделывал со мной. Ей же в шесть утра клал лапу на лицо и пытался осторожно поднять веки). Затем он мирно провел день, бродя по комнатам ее занимающей целый этаж квартиры.

День второй. Все прекрасно, но Нортон мало двигается — в основном дремлет в прихожей.

День третий. Нортон не смотрит на Дженис, явно считает, что она виновата в моем отсутствии. С ней не спит (спать с предательницей — непозволительная близость). Он больше не спокоен и не доволен. Угрюм и почти не сходит с середины прихожей. Дженис делает все возможное, чтобы зазвать его в комнату, но он отказывается.

День четвертый. Нортон пребывает в мрачном настроении. Дженис называет это «клинической депрессией».

День пятый. Свершилось. Нортон разозлился, что я без него приятно провожу время. Когда Дженис уходит в свой офис, он проникает в ее спальню и оставляет мерзкий подарочек. Прямо посреди ее кровати. Поверх льняного постельного белья «под старину» и лоскутного одеяла. Дженис возвращается домой и — будьте уверены — тут же мне звонит, сердится. Но я чувствую, что она огорчена. Говорит: «Я так хорошо за ним ухаживала. Он не должен был гадить мне на кровать».