Нагиб Махфуз - Зеркала

— По-моему, таких немного. Правда, после поражения тяга к религии усилилась. Некоторые говорят, что причина поражения — наша нестойкость в вере.

— Значит, тяготение к вере все-таки существует?

— Да.

— Мне хотелось бы узнать об этом более определенно, — произнес с улыбкой устаз Аббас.

— Я рассказал то, что мне известно по моей учебе в средней школе и в университете.

— Разреши мне тебе помочь. Быть может, ты хочешь сказать, что вообще вера не играет особой роли в вашей жизни, но после поражения дело может измениться?

— Да, примерно так.

— И как далеко, по-твоему, могут зайти эти изменения?

— Не знаю…

Устаз Аббас задумался. Я наблюдал за ним, вернее, за ними обоими с живейшим вниманием и любопытством.

— Каковы же ваши идеалы? — задал он новый вопрос немного погодя.

Сабри взглянул на него с некоторой растерянностью.

— Идеалы?

— Лучше стараться избегать абстрактных понятий, — сказал я устазу.

Тогда тот поставил вопрос иначе:

— Ради чего вы учитесь?

— Очевидно, это лучше, чем болтаться по улицам.

— И только?

— Ну, и еще чтобы получить должность, которая обеспечила бы нам счастливую жизнь…

— А что такое «счастливая жизнь»?

— Хорошая квартира, вкусная еда, нарядная одежда и прочие радости жизни…

Я не удержался от вопроса:

— Но вы любите науку? Стремитесь овладеть ею?

— Все мы стремимся попасть в университет, кроме тех, кому не позволяют отметки.

— Зачем?

— Только диплом о высшем образовании гарантирует хорошую должность.

— А наука сама по себе, желание внести в нее что-то новое?

Юноша немного поколебался, потом сказал:

— Думаю, что наиболее способные мечтают об этом.

— В свободное время вы читаете книги? — спросил устаз Аббас Фавзи.

— Редко кто читает. Мы предпочитаем кино, радио, телевизор…

— Ну, а классическую литературу кто-нибудь читает?

— Не думаю.

— Вот, например, ты, в прошлом студент-филолог, ты ее читаешь?

— Там сложный язык, а ценного мало, и она очень далека от нашей жизни.

Когда устаз Аббас задавал следующий вопрос, в голосе его звенела суровость:

— А родину вы любите по-прежнему?

— Конечно.

— Вы за то, чтобы воевать с Израилем?

— Мы своей кровью спасем родину, которую погубили вы.

— Мы?!

— Да, вы.

— Не наше поколение стоит сейчас у власти…

Я сделал устазу знак, чтобы он не обострял разговора, и голос Аббаса снова зазвучал спокойно и дружелюбно:

— А что вы предпочитаете — социализм или капитализм?

— Нас не интересует, как это будет называться! — пожал плечами Сабри.

— Называться?!

— Да, нам наскучили формулировки. Главное, чтобы каждый обрел свободу и счастье.

— Значит, — снова вмешался я, — ты предпочитаешь социализм!

— Не знаю.

— Или тебе больше нравятся капиталистические порядки? — спросил я.

— Не думаю.

— Тебе известны какие-нибудь иные формы общественного устройства?

— Нет… Но все эти разговоры нам надоели.

Следующий вопрос задал снова устаз Аббас Фавзи:

— Как вы относитесь к любви? Верите еще в чистую любовь, или секс заслонил собой все?

— Секс, конечно, на первом месте. Лишь немногие любят и даже хотят жениться по любви.

— А как же большинство?

— Вступают в связь…

— С кем?

— Со школьницами… студентками… словом, с девушками!

— И эти связи перерастают иногда в брак?

— Да, довольно часто. Однако кое-кто следует традициям прошлых поколений.

— Надеюсь, девушки по-прежнему мечтают о замужестве?

— Это их самый большой недостаток.

— Но есть надежда, что и ты когда-нибудь женишься?

— Надежда-то есть, да заработок мой до смешного мал, а будущего у меня практически нет.

— Что же служит тебе опорой в жизни?

— Инстинкт выживания.

— Но может быть, в твоей жизни есть и кой-какие радости?

— Вкусно поесть, посмотреть хороший фильм, завязать любовную интрижку, только бы она не кончилась браком.

— И ты уверен, что ваше поколение лучше, чем поколение наших отцов?

— Мой отец был вафдистом, почитал Саада Заглула и Мустафу Наххаса, а мне это смешно.

— Почему?

— Оказалось, что они не более чем идолы.

— И ты не обрел взамен никаких убеждений?

— У меня были убеждения, но после 5 июня они рухнули…

— Как ты думаешь, что надо делать, чтоб исправить нынешнее положение?

— Что ни делай, толку все равно не будет.

— Но у тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет?

— Ликвидировать всякую власть!