Сергей Саканский: Гудвин, великий и ужасный

— С кем имею честь? — галантно спросил хозяин, нащупывая босыми ногами шлепанцы. Как и подобает настоящему трусу, он вежливо не заметил, каким бесцеремонным образом гость проник в его жилище.

Сван молча поставил стул на середину комнаты, усевшись верхом, как это делали полицейские в Техасе, откусил и сплюнул кончик сигары, воспламенил, наполнил комнату облаком и лишь тогда впервые раскрыл рот.

— Я Сван. Так меня много лет зовут друзья и враги — в Североамериканских и Австралийских штатах, в Мексике, Японии, России, и далее везде. Здесь в Стокгольме я прозывался Свантесон.

— Свантесон, Свантесон, Сван… — забормотал маленький человек, мучительно вспоминая то, что, в общем-то, и не обязан был помнить.

— Помнишь, — сладким голосом продолжал Сван, наслаждаясь как ситуацией, так и родным языком, на котором не говорил уже много лет, — помнишь, какую ты построил великую башню, а вместо крыши водрузил мясную тефтельку? Помнишь, как мы разыграли двух домушников, честно говоря, неплохих парней, когда ты сделал из моей простыни привидение?

— Свантесон! — воскликнул, наконец, хозяин, просияв. — Маленький Свантесон с пятого этажа. Сын старины Свантесона. Младший брат бедняги Бетан… Малыш!

— Верно, Карлсон. Старость еще не полностью превратила твои мозги в дерьмо.

Легкая тень пробежала по лицу старичка, но сразу сменилась широкой улыбкой. Было ясно, что он трусит, и сильно трусит, будто бы пришел к нему давний, неумолимый кредитор. В сущности, так оно и было.

— Значит, ты вернулся, Малыш, то есть, простите… Господин Свантесон?

— Не вернулся, а так — залетел на несколько часов. В этом городе есть много людей, которые бы очень хотели меня увидеть… А ты можешь звать меня как прежде, дружище Карлсон. Тот, Который Живет На Крыше.

— Это так неожиданно, Малыш… — пробормотал Карлсон. — Это событие, большое событие для меня.

Он, наконец, встал, выпрямившись во весь свой детский рост, впрочем, не выше сидящего Свана, обеими руками потряс протянутую ладонь и вновь устроился на диванчике.

— Что тут не говори, а времечко-то летит, — весело заговорил он.

— Летит, летит, — сказал Сван.

— Я даже не верю своим глазам. Ишь, как ты вымахал!

— Ишь, ишь, — поддакнул Сван.

— А я тут вообще… Одиноко живу, скучно. Вот пенсию опять задерживают.

— Это все пустяки, — сказал Сван. — Деньжат я тебе подкину.

— Хорошо бы, — оживился Карлсон, и в комнате как-то сразу стало светлее.

— Деньжат у меня много, — доверительным тоном проговорил Сван, чуть наклонившись к старику, — а мы, Свантесоны, всегда отличались порядочностью и платили добром за добро.

— Уж точно! — просиял Карлсон, и теперь в помещении и вовсе рассвело.

— Ведь ты же мне много сделал хорошего, Карлсон, не так ли?

— Точно так. Я самый лучший в мире творитель добра.

— Ведь не родители меня воспитали, не брат с сестрой, а именно ты.

— Именно!

— Ты научил меня быть сильным, смелым.

— Безусловно! И еще — добрым.

— Принципиальным, честным.

— И благородным!

— Трудолюбивым, покладистым.

— Благовоспитанным!

Оба засмеялись, весело и дружелюбно. Сван внезапно замолчал, выключив и старика. В комнате несколько секунд висела тишина, жужжащая залетной мухой…

Сван хлопнул себя по коленям.

— Ну, рассказывай, друг. Как жил, чем питался. Много ли у тебя было таких как я малышей? — он рассмеялся тоненько и кокетливо, покачав плечами. «Люггерс», висящий в кожаной кобуре под мышкой, несколько раз прямо по сердцу ударил его.

— Не обижай меня, Малыш. Разве не прекрасным было все то, что с нами было?

— Это было круто.

— Не то слово… Какие проказы! Какие приключения! Жаль, никто до сих пор не написал о нас какую-нибудь книжку… Я, впрочем, пробовал — не вышло.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Какой вопрос?

— Я задал тебе вопрос, Карлсон: как ты жил и что ел все эти годы.

— Ах, это… Ну… Я и не знаю, что сказать. Ел кое-что, конечно. Все было довольно обыденно, скучно. Меня как будто бы и вовсе не было… Да что обо мне! Ты-то кем стал, Малыш?

Сван посмотрел на Карлсона с мягкой улыбкой.

— А ты не догадываешься? Я — Сван.

— Да? А где ты живешь, кем работаешь?

— Я — Сван , — сказал Сван, уже не улыбаясь. — Я живу и работаю — Сваном.

Карлсон нахмурился, вспомнив, наконец.

— Послушай, не тот ли ты Сван, о котором в газетах… Ну, тот, за которого назначено вознаграждение в сумме…

— Он самый. Тот, о котором в газетах. Который живет Неизвестно где. Неуловимый Сван… Национальный банк в Новом Орлеане. Труп. Нефтяная компании в Мельбурне. Два трупа. Трастовая кампания в Москве. Семнадцать трупов. Никто его не видел в лицо. Никаких следов. Пустяки, Карлсон. Дело житейское.