Бернард Маламуд - Самородок

— Ничего о том, как я выйду из спада в бейсболе?

— Ничего. Будущее закрылось от меня.

Рой поднялся.

— Проблема в том, что я уже влюбился в шикарную рыжую девушку.

Поскольку сеанс был таким коротким, Лола взяла с него бакс, а не два, как обычно.

После визита к ней, Рой, не отличавшийся суеверием, попробовал кое-что, о чем слышал, желая посмотреть, не поможет ли. Он надел носки наизнанку, продернул через трусы красную нитку, увидев черную кошку, сплюнул между пальцами, каждый день высматривал, нет ли на трибунах косоглазого, который сглазил его. Кроме того, он стал есть меньше мяса, отчего постоянно чувствовал голод и решил пройти медосмотр. Доктор сказал, что Рой в прекрасной физической форме, а кровяное давление снизится, как только он успокоится. Рой пробовал по-разному держать Вундеркинд, глядя на себя в зеркало, нашил на внутреннюю сторону одежды медали, амулеты от сглаза из рыбьих и козьих косточек, сжатые кулаки, раскрытые ножницы, фигурки горбунов.

Мало чем из этого не пользовались другие «Рыцари». Пока они играли успешно, все это забывалось, но теперь, когда команда покатилась вниз, им понадобилась дополнительная поддержка. Поэтому Дейв Олсон начал снова враждовать с леди в шляпе с коричневыми перьями, Эмиль Ладжонг снова закувыркался со своими сальто назад, а Флорес стал опять играть с птичками. Одежду надевали в последовательности снизу вверх, перчатки поворачивали в сторону юга, когда игроки покидали поле, чтобы занять место бэттера, и все, в том числе Диззи, обзавелись хотя бы одной кроличьей лапкой. Несмотря на все эти меры предосторожности, они опять совершали дурацкие ошибки; то кто-то не вовремя наступит на пластину в самой банальной ситуации, то они уходят с поля с двумя игроками в ауте, в то время как удачный забег сразу завершался увеличением счета, то пытались растянуть единичные забеги в тройные, при этом каждый игрок боялся бежать первым, когда розыгрыш мог принести минимум два очка. И у них еще хватало духу сваливать все на Роя.

Вскоре фанатам надоели их штучки. Одни соглашались, что виноват Рой, сглазивший себя и команду, когда в свой День хвастливо наобещал с три короба, другие, включая группу спортивных репортеров, считали, что верзила держался только за счет закона средних чисел, когда сначала шли большие числа, а потом раздувшийся мешок лопнул и ничего не осталось. Сэди, прикладывая к глазам краешек нижней рубашки, закинула свой гонг на полку в сарае, а Глория поливала грязью всех мужчин. И вновь, словно дурной сон, объявился Отто Зипп со своим громким голосом и надоедливым клаксоном. Он, было, злобно ухал, отправляя Роя в забвение. Некоторые фанаты стыдились за тех, кто набросился на лежачего, но большинство разделяли общие чувства. Ветераны трибун опять начали забрасывать игроков овощами и ненужными вещами и, следуя примеру карлика, последними словами поносили игроков, особенно Роя, обзывая его самыми обидными словами, от труса и до сукиного сына. А так как Рой был особенно чувствителен к издевкам, любые насмешка и колкость попадали в цель. Он менялся в лице и, бормоча что-то себе под нос, отбрехивался от обидчиков. Однажды в приступе слабости он не успел быстро подскочить под свечу (а перед этим заставлял себя ловить отбитый мяч, который раньше хватал не глядя), отчего Флоресу пришлось со всех ног кинуться на его территорию спасать положение. Придурки, как один, вскочили с мест и дико зашикали. Рой погрозил им кулаком. Они подняли свист и загалдели. Он показал им нос. Они хором завопили: «Смотри, получишь!»

Он и получил: отчаянное бессилие овладело им. Видя это, Поуп пришел в бешенство. Он чуть не содрал с гноящихся пальцев недавно наложенную повязку. Поупа как с резьбы сорвало, он набрасывался на всех и каждого, его голос то и дело срывался на исступленный крик, штрафы сыпались налево и направо, но больше всего злобы изливалось на Роя.

— Это все твоя проклятая бита! — разошелся Поуп как-то в клубе перед тренировкой. — Когда ты наконец выбросишь свой треклятый Вундеркинд и попробуешь что-нибудь другое?

— Никогда.

— Ах, так, тогда полируй своей задницей скамейку.

И Рой просидел всю игру на самом дальнем конце скамейки, откуда наблюдал за Мемо, которая выглядела как никогда красивой. Она сидела в центральной ложе в компании двух гробовщиков, улыбающегося одноглазого Гаса и облизывавшегося, как кот, Мерси, чья передовая статейка в вечернем выпуске гласила: «Хоббс отправлен на скамейку. Всеамериканская серия — „Рыцарей“ осалили и отправили во второй эшелон».