Бернард Маламуд - Самородок

Рой внимательно прислушался: голоса показались ему знакомыми. Он узнал голос тренера, а затем густой бас, который Рой не столько узнал, сколько вспомнил, ибо слышал его на протяжении жизни — сильный, уверенный, знакомый ему с юношеских лет и по каким-то работам, где он позже зарабатывал на жизнь, по разным местам, где бродяжничал, по грязным забегаловкам, третьесортным отелям, нелегальным боксерским клубам — густой бас крупного, с бычьей шеей и мощными мускулами человека, похожего на гориллу, с которым не раз дрался до полусмерти, но по какой причине, не знал. Ага, Бомбардир, подумал он и быстро пригнулся, но тут же выпрямился, сообразив, что Бомбардиру теперь под пятьдесят и он давно уже ушел из спорта. Но особенно Роя насторожил третий голос, более высокий, чем те два, пронзительный и льстивый. Он явно слышал его раньше. Рой прислушался, но бас разглагольствовал о том, какую шутку он сыграл с Поупом Фишером, распылив белый перец на носовой платок Поупа, отчего тот непрестанно чихал и сморкался. Из-за этого началась эпидемия краж [25] Кража базы — в бейсболе маневр, совершаемый по сигналу тренера и состоящий в захвате базы, которую должны были бы занять соперники. , Поуп был вне себя, потому что в тот день сигнал захватывать он подавал, подняв платок к носу.

Рассказ кончился взрывом хохота и взвизгиванием, потом что-то проговорил тренер, а третий голос заметил, что Бамп наверняка получает удовольствие от своих розыгрышей, и Бамп, скорее всего это был он, сказал, что Поуп не согласится отпустить его, поэтому, раз уж ему суждено завязнуть в этом болоте, он по крайней мере в свое удовольствие поваляет дурака.

Он громко рассмеялся.

— А вот тебе еще одна история для твоей колонки. Мы приехали в Цинциннати в апреле, и у нас был свободный день, поскольку этот показательный матч отменили, и в то утро мы сидели в гостиничном лобби, там, в «Плаза», и трепались об игроках и рекордах. И вы знаете Поупа и его привычку распространяться о том, каким паршивым стал нынешний игрок по сравнению с теми усатыми мужиками, с которыми он играл во времена Кинга Тата. Он говорил, что середнячок филдер в наши дни, может быть, в состоянии поймать низкий глаз кенгуру, и при этом смотрел на меня, но не ждите, чтобы они поймали высокую муху. «Это какую высокую?» — спросил я, изобразив невинность, а он ткнул пальцем в небо и говорит: «А любую приличную. Они или теряют ее на солнце, или не могут рассчитать, куда сносит ветер». Тогда я отвечаю: «А ты, Поуп, поймаешь самые что ни на есть высокие?» И он тут разошелся: «Самые высокие, какие только могут быть, я поймаю». Потом подумал минуту и говорит: «Думаю, я поймаю мяч, сброшенный с Эмпайр-стейт-билдинг». «Нет», — и я прикидываюсь, будто страшно удивился, а он настаивает: «Да». Тогда я говорю: «У нас на сегодня нет ничего, и хотя в Цинциннати нет Эмпайр-стейт-билдинга, зато у меня есть дружок в аэропорту. Я дам ему мяч Национальной лиги, и он сбросит его с высоты здания, если ты согласишься его ловить». «Заметано», — говорит Поуп, он же упрямый, как козел. Я звоню своему знакомому и договариваюсь обо всем, ну и мы переходим по мосту на ту сторону реки, где Кентукки, там много места и можно свободно двигаться. Так вот, сэр, ждали мы недолго, появился желтый самолетик, сделал круг пару раз, чтобы набрать нужную высоту, а потом сбросил что-то такое, о чем я Поупу не сказал, но о чем знали ребята. Это был грейпфрут, чтобы если шмякнется ему на кумпол, то не расколол бы череп и не убил его. Эта штука летит, как пушечный снаряд, а Поуп в купальном костюме на случай, если придется лезть в воду, и в перчатке величиной с корзину бегает внизу кругами, как пьяный гусь, старается, чтобы солнце не попадало ему в глаза и чтобы видеть, откуда это летит. Это летит быстрее и быстрее, с каждой секундой становится все больше, и вдруг Поуп, совсем готовый поймать мяч, издает вопль: «Боже, на меня падает луна!» И в следующую секунду — бонг! — ему на чердак шлепается грейпфрут, и мы изо всех сил спасаем его, чтобы он не захлебнулся в соке.

Теперь в тренерской разразился дружный гогот. Голос, который не нравился Рою. Его донимала мысль, знал ли этот голос, что он здесь прячется. Этот голос сменил тему, спросив Бампа, правда ли то, что говорят о нем и племяннице Поупа.

— Нет, — сказал Бамп и осторожно поинтересовался: — А что говорят?

— Что ты и Мемо женитесь.

Бамп рассмеялся.

— Она, наверное, сама придумала эту байку.

— Значит, ты отрицаешь?