Алексей Моторов - Преступление доктора Паровозова

— Леха, дружба дружбой, а табачок врозь!

У каждого ведь свое представление о дружбе и о табачке.

Но на кладбище неожиданно оказалось пустынно и спокойно. Могилы были засыпаны метровым слоем снега, в лесу переругивались редкие вороны, будка грелась двумя радиаторами, в литровой банке бурлил кипяток для чая. Нас никто не беспокоил, кладбище спало. До сезона. Лишь иногда вдалеке, где-то у самой кромки леса, можно было различить группу двигающихся по бескрайнему белому полю людей и красное пятно гроба. Хоронили каждый день.

Я овладел самой несложной операцией гравера, выбивая место под фотку на камне, делая и еще кой-чего, по мелочи. И вдруг мне там стало даже нравиться. Работали мы только по выходным, приезжали рано, затемно, часов в семь утра. Короткий зимний день казался неожиданно длинным. Все это стало чем-то напоминать зимние поездки на дачу.

В конце работы Серега выдавал мои кровно заработанные, на которые я покупал разную еду в магазине около дома. Я подходил, смотрел на новые цены, отличающиеся от тех, к которым все привыкли за десятилетия, по крайней мере на порядок, вздыхал и отважно произносил:

— Мне триста грамм пряников по пятнадцать рублей!

И впивался взглядом в стрелку весов. Каждое деление теперь что-то значило.

Между тем вышел очередной, такой же ненормально огромный, тираж «Соглядатая», с которым я, с помощью шофера Валерки, шутя справился за пару дней. Зарплату мне прибавили. Теперь я получил уже восемьсот рублей, но за это время все подорожало втрое. Магазины, киоски и ларьки стали стремительно заполняться всяким барахлом, на которое у большинства просто не было денег. Чтобы раздобыть оные, народ массово включился в уличную торговлю. Торговали всем подряд.

Стихийные торговцы запрудили центр Москвы. Самая густая толпа была в районе между «Детским миром», ЦУМом и Большим театром. Люди с обреченной настойчивостью тыкали своим товаром в сторону потенциальных покупателей, в глазах у тех и у других читалось отчаяние.

Чего только не предлагалось! Хрустальные вазы, альбомы с марками, французские духи, будильники, вязанье, бинокли, ордена и медали, утюги, фаянсовая посуда, поношенная одежда, книги, картинки в рамках, ковры, горные лыжи, чеканка, настольные лампы, комплекты постельного белья, транзисторные приемники, фарфоровые слоники и еще масса разных предметов из домашнего имущества, которые, теоретически, можно было обменять на деньги.

Самые находчивые забегали в магазины, рядом с которыми стояли, например в «Детский мир», покупали там какие-нибудь шапочки по десять рублей и тут же перепродавали по тридцать. А некоторые стояли в этой толпе с картонками, на которых было написано: «Куплю $ и DM». Официально купить валюту еще было нельзя, но сажать за это перестали.

Я тоже попробовал свои силы, торгуя шкатулками из уральских самоцветов, которые привозили директору нашего журнала, заслуженному артисту свердловской оперетты. Он решил продавать их за доллары иностранцам, которые, как сговорившись, вдруг повалили в Москву. За шкатулки из яшмы он хотел десять долларов, за родонитовые — двадцать. Мне с каждой продажи полагался солидный процент от выручки. Но ничего из этого не вышло. Веселые, нарядные иностранные люди проходили колоннами по территории Измайловского вернисажа, с интересом смотрели на толпу торговцев, которые призывно орали им что-то на ломаном английском, но почти ничего не покупали, а лишь улыбались и фотографировали. Два раза я ездил туда по выходным, причем в ущерб кладбищу, и оба раза возвращался несолоно хлебавши. Только зря за место тамошним бандитам отстегивал.

Некоторые в то время сказочно разбогатели. Бывшая санитарка нашего пионерлагеря «Дружба», филолог по имени Нина, стала обстирывать иностранцев, и несмотря на то, что ее квартира мигом превратилась в банно-прачечный комбинат, это того стоило — она получала какие-то немыслимые деньги, чуть ли не двести долларов в месяц. Соседа по двору, инженера-оборонщика, подрядили американцы в качестве шофера. У него была относительно новая «Волга», платили ему целых сто долларов в месяц, чему все страшно завидовали. А моя тетя Юля, та и вовсе умудрилась сдать свою квартиру сотруднику компании «Моторолла», молодому, веселому и розовощекому американцу по имени Грег. Тот сообщил, что скоро к нему прибудет невеста, и для этой цели оборудовал спальню водным матрасом. Правда, вместо невесты появился мужик с усами, но платил Грег столько, что обычно строгая тетя Юля его даже не осуждала. Пусть порезвится мальчик. Были и еще всякие истории, но справедливости ради нужно признать, что так везло далеко не всем.