Алексей Моторов - Преступление доктора Паровозова

Часа через три сошлись на пяти громких фамилиях от Глеба Якунина до Андрея Нуйкина и стали расходиться. И когда в зале оставалось уже немного народу, я заметил худенького паренька, с каким-то неподдельным интересом, можно сказать с изумлением, наблюдавшего за несколькими активистами из общества «Память». Тех было всего человек пять-шесть, серьезные бородатые мужики в черном, и с ними женщина с явными признаками базедовой болезни.

Женщина, прижав кулачки к груди, вещала, подвизгивая к концу каждой фразы:

— Такое со сцены говорить про руководство церкви, про самого патриарха! Это все у них от лукавого! Все бесовщина! Когда же ты, Русь-матушка, одумаешься! Когда же ты ярмо жидовское скинешь!

Мужики согласно трясли бородами и гудели тревожно:

— Мало им, что культуру русскую загубили, так теперь еще и на церковь нашу православную зарятся. Не дадим же им, проклятым, святое на поругание! Не дадим заместо храмов синагоги строить!

Тут этот паренек приблизился к ним и спросил вежливо:

— Простите, ради бога, а какую именно русскую культуру загубили эти проклятые? Не могли бы вы подробнее на этом остановиться? Особенно там, где про синагоги, а то знаете ли, приходится за мацой аж в Марьину Рощу ездить!

Женщина попыталась заголосить, но, видно, спазмом перехватило горло, а мужики зашумели, с каждой секундой сильнее:

— Видать, он сам из этих, что всегда готовы в душу чистую плюнуть! Уходил бы ты лучше от греха, а то мы, коли прогневаемся, за себя не в ответе!

И угрожающе стали приближаться.

Я не стал дожидаться драматической развязки в духе изгнания с земли русской Тугарина Змея, а быстро подхватил парня и отправился с ним на выход.

Дорогой мы разговорились. Оказалось, Гриша Милославский — студент ГИТИСа, живет, как и я, на Коломенской. А раньше, до армии, учился в Первом Меде. Мы обменялись телефонами, раз в месяц созванивались и делились новостями.

И вот в начале января, пока мы пешком шли от метро, Гришка спросил, нужна ли мне работа. Выяснилось, что сам Гриша устроился редактором в новый театральный журнал под названием «Столичный соглядатай» и там требуется человек, который таскал бы пачки этих журналов на почту для отправки по всем театрам России и ближнего зарубежья.

Оплата обещалась хоть и небольшая, зато график гарантировался свободный. Когда захотел, тогда и являешься. Главное — успеть весь тираж за месяц раскидать. Я минуть пять думал, а потом согласился. И хоть театральный журнал далек от медицины, но только что минул период двухмесячного поглощения яиц, и исстрадавшийся организм жаждал обновления.

Редакция располагалась удобно, в самом центре, позади Елисеевского гастронома. Я приезжал, хватал в каждую руку по три типографские пачки и ехал на почту за четыре троллейбусных остановки к Маяковке. На почте я оформлял квитанции, платил и отправлялся за новой партией. Журнал печатался огромным тиражом, благо средства на него выделял Союз театральных деятелей и бумаги было не жалко. На страницах «Столичного соглядатая» одна группа театральных критиков сводила счеты с другой. Читать это было тяжело и малоинтересно.

Через неделю я подружился с почтовиками, мужем и женой. Они посетовали, что их дочь, окончив еще летом техникум по бухгалтерскому учету, все никак не устроится по специальности. Вечером я позвонил своей однокласснице, главбуху первой частной стоматологической клиники, которая, как оказалось, давно ищет себе помощницу. Спустя два дня дочка уже работала в хорошем месте и получала раз в пятнадцать больше мамы с папой.

С той поры я даже не оформлял квитанции, кстати, это была самая занудная часть работы. За меня все делали благодарные почтовики. Я просто сгружал пачки, протягивал бумажки с адресами, деньги и убегал. А еще спустя несколько дней, достав какое-то пустяковое лекарство для шофера главного редактора, я сразу заполучил его в приятели. Валерка набил свои «жигули» журналами под завязку и погнал на почту. Работа моя до выхода следующего тиража на этом и завершилась.

В начале февраля я получил первую зарплату. Триста шестьдесят рублей. Что составляло по тому курсу ровно три доллара. Пачка «Мальборо» стоила сто двадцать. Выходило, что я работал за две сигареты в день. Негусто.

Вот тогда и возникла тема кладбища.

Несколько лет назад Вовка Антошин по блату пошел работать на Ваганьковское кладбище. Немного погодя директор, который его туда пристроил, попал в опалу за похороны одного вора в законе. Про это тогда писали все газеты. Поскольку событий подобного рода, а главное — такого масштаба, в Москве доселе не случалось, оно привлекло внимание прессы, населения, а затем и властей.