Дорис Лессинг - Бабушки (сборник)

— Нет, нет! — сказала она дрожа. — Кажется, я сошла с ума, — пожаловалась она зеркалу, словно своей подруге Бетти. — Точно.

Она торопливо заколола пряди в высокий шиньон и, постарев на десять лет, превратилась в юную матрону. Никакой Джинджер Роджерс (говорили, что с распущенными волосами она очень похожа на Джинджер Роджерс). Она — хозяйка вечеринки. Рядом с ней дрожал невидимый призрак скромной англичанки в белом шифоне, ее второе «я», заброшенный кокон, из которого вылетела яркая тропическая бабочка.

Мечтательная улыбка скользнула по нежным розовым губам. Дафна яростно накрасила их алой помадой, словно опустив забрало защитного шлема, и вышла встречать Бетти. Вдвоем они выглядели очень эффектно и прекрасно об этом знали. «Ах, как вы хорошо смотритесь вместе, блондинка и брюнетка!» Бетти надела платье коричневого шелка. Подруги шили свои вечерние платья сами — по выкройкам из журнала «Вог» на швейных машинках «Зингер» — и очень гордились своими творениями. «Диор, посторонись! — восклицали подруги, вертясь перед зеркалом. — Норман Хартнелл умрет от зависти!» К платью Бетти они поначалу не могли подобрать подходящих украшений — стразы и крупные яркие броши делали наряд вульгарным. Дафна вспомнила, что привезла с собой из Англии неброское ожерелье и браслеты в виде венка из маргариток, и нежное серебряное плетение смягчило суровость формального вечернего платья. На радостях подруги расхохотались.

Обе молодые женщины рано покинули родительский дом. Мужья баловали их, прислуга заботилась о повседневных хозяйственных делах, а сами женщины наслаждались обустройством своих «семейных гнездышек». У них не было недостатка ни во времени, ни в средствах, и обе горели желанием добиться наилучших результатов. Подруги придирчиво выбирали обстановку дома и цветовую палитру, заставляли садовников менять планировку сада и чувствовали себя первооткрывателями, но больше всего им нравилось заниматься шитьем нарядов. С помощью швейных машинок подруги преображались в королев бала. Выбор фасонов и примерка сопровождались бурными взрывами смеха и приступами неудержимого веселья.

— Ой, хорошо, что нас никто не видит! — восклицала Дафна.

— Ага, а то решат, что мы спятили, — соглашалась Бетти.

— Может, и спятили… — кивала Дафна, и подруги снова разражались хохотом.

Их наивный восторженный энтузиазм несколько поугас после того, как у Дафны случился выкидыш, а Бетти родила дочь. Жизнерадостность сменилась трезвым взглядом на жизнь, веселые юные девушки стали серьезными дамами. На швейных машинках теперь строчили рубашки для мужей и детскую одежду, но в шкафах остались висеть плоды былых увлечений. Подруги часто вспоминали, как появилось на свет то или иное вечернее платье.

— Мы все утро с ним возились, помнишь?

— Да, и как здорово получилось!

Бетти и Дафна одобрительно оглядели друг друга и приступили к серьезным обязанностям хозяек вечеринки. К домам то и дело подъезжали автомобили, подвозя солдат. Многие шли пешком, сжимая в кулаке записки с адресом. Садовник выставил на веранду граммофон и стопку пластинок. Из окрестных домов уже раздавались звуки танцевальных мелодий и громкие голоса.

Мебель в гостиной сдвинули к стенам. Служанки непрерывно разносили напитки. Бетти вернулась к себе. Дафна стояла на крыльце, приветствуя гостей. Женщины были на вес золота — хотя бы в качестве партнерш для танцев. «Приходите и приводите с собой подруг», — убеждала Дафна каждую из приглашенных.

Джеймс приобнял ее за талию, прижался щекой к щеке и закружил по веранде в танце.

— Нет-нет, что вы! — воскликнула Дафна, стараясь высвободиться.

— Да-да-да, — прошептал он в такт музыке и притянул ее к себе.

Они танцевали до тех пор, пока Дафну не отвлекли обязанности хозяйки дома, а потом Джеймс вновь увлек ее танцевать. Танцевали все — все, у кого нашлись партнеры.

Садовник возился с граммофоном: с веранды открывался вид на веранду дома Бетти. Там граммофоном заведовала служанка Бетти, Линда. Садовник Дафны давно и безуспешно ухаживал за Линдой и теперь пытался выразить свои чувства с помощью песни «Ночь нежна, а ты прекрасна». Надеясь добиться взаимности, он снова и снова ставил одну и ту же пластинку. Когда гости начинали жаловаться, он неохотно менял мелодию, но при первой возможности возвращался к «Ночь нежна…». Линда не верила в его искренность («Ты за всеми так ухаживаешь», — фыркала она) и в насмешку ставила «Мои глаза полны горючих слез…», на что садовник отвечал песней «Моя красавица, сжалься надо мной…», однако с веранды Бетти по-прежнему доносилось «…Ты бросил меня у алтаря!».