Дорис Лессинг - Бабушки (сборник)

Совершенно невинное письмо, придраться не к чему. Он отправил его по обычным каналам, через руки цензора и надеялся получить ответ через месяц — в лучшем случае. Может быть, через шесть недель.

Прошло шесть недель.

Джеймс, погруженный в восторженные мечты, не заметил, как ливни прекратились, земля высохла и растрескалась, а жара вновь стала невыносимой. Манговая косточка, оброненная кем-то у порога казармы, проросла: стройный зеленый побег вытянулся в ладонь — по-видимому, земля Индии не была бесплодным «прахом земным».

Джеймс послал еще одно письмо в Саймонстаун — на всякий случай. Почта терялась, корабли топили, первое послание было бумажным самолетиком, пущенным наугад в темноту.

Прошли месяцы. Наконец он получил ответ из Кейптауна.

«Дорогой Джеймс! Дафна попросила меня связаться с вами и передать, чтобы вы больше ей не писали. С ней все в порядке, она очень счастлива. Она ждет второго ребенка — он родится к тому времени, как вы получите это письмо. Так что теперь у нее двое детей. Джо назвали в честь отца, а если родится девочка — Дафна в этом уверена, — то ей дадут имя Джилл.

Дафна передает вам привет. С наилучшими пожеланиями, Бетти Стаббс, Дафна Райт».

Она передает ему привет? Привет?! Джеймсу не нужны были приветы. Она не это имела в виду, не это хотела сказать.

К воспоминаниям об улыбающейся Дафне и о двух красавицах в ярких нарядах посреди сада теперь добавилось изображение Дафны с младенцем на руках, с милым золотоволосым мальчуганом, так непохожим на темнокожих малышей с золотыми браслетами на пухлых запястьях… Индианки носили своих детей на бедре; в последнее время Джеймс замечал их повсюду — в лавках, на улицах, на порогах лачуг. Когда война закончится, он поедет в Кейптаун, к Дафне — и к своему сыну. Миловидные индийские ребятишки не представляли для Джеймса никакого интереса — их мать не Дафна.

Война — это не постоянные сражения, а длительные периоды бездействия и скуки, изредка прерываемые пароксизмами энергичной, деятельной активности: бои, опасность, смерть, — а потом снова скука и бездействие. Новости всегда поступали с фронтов. «Ну и как там было, на войне?» — «Господи, самое страшное — это скука. Хуже не придумаешь…» — «Не может быть! Ты ведь был в Дюнкерке… в Бородино… на Крите… в Бирме… участвовал в осаде Мафекинга…» — «Да, да, но в перерывах между боями такая скука… тоска страшная, врагу не пожелаю». В гарнизоне Икс скука стала вялотекущим заболеванием, подтачивала силы, как вирус, медленно, но верно подрывающий иммунитет. Единственным средством развеять скуку были слухи.

Слухи военного времени — это отдельная тема. Воображение будоражили досужие домыслы и предсказания. Они рождались в умах бойцов из страхов, одиночества и безумных надежд, а потом вырастали и начинали жить своей жизнью, выплескиваясь наружу беспечной болтовней в казармах. Неосторожные слова наполнялись глубоким смыслом и достоверностью и за день облетали гарнизон: «Нас отправляют в гарнизон Игрек… нет, в гарнизон Зет, поближе к месту нападения япошек…» — «Вторжение начнется на следующей неделе, туда уже отправили Девятый пехотный полк…» — «Сержанту Бентону начальник штаба сказал, что нас в Бирму посылают…» — «Гарнизон под карантин попадет, здесь обстановка нездоровая, нас в горы переправят…» — «Эпидемия холеры бушует, только об этом молчат, чтобы панику не разводить…» — «Нас пичкают бромом, чтобы не бунтовали…»

Скука и слухи…

Японская армия наступала по всей территории Юго-Восточной Азии, но полк Джеймса в бой не посылали. Полк Джеймса вообще никуда не посылали из гарнизона Икс. Джеймс по-прежнему жил в своих мечтах. Однообразно тянулись дни, дули жаркие ветра, тонкая пыль набивалась в рот и щипала глаза, потом пришли муссонные ливни… в третий раз. 1943 год. Индийцы выбегали из хижин и лавок, вскидывали руки к небу, кружились и причитали под струями дождя. Солдаты никуда не выбегали: им следовало вести себя прилично, подавать должный пример, соблюдать дисциплину.

Полковник Грант и миссис Грант иногда приглашали Джеймса в гости на выходные. Молодой человек был интересен полковнику, но сам Джеймс по скромности считал, что Гранту просто хочется поговорить о Киплинге.

В один прекрасный день миссис Грант заявила мужу:

— Все, нижние чины больше не приглашаем. Они не умеют себя вести. Напиваются вдрызг, убирай потом за ними!

— Дорогая, ты преувеличиваешь.

— Отнюдь. И потом, они не нашего круга люди, им с нами не по себе.