Дельфин де Виган - Отрицание ночи

Чем дальше, тем жестче и злее Жорж высмеивал детей. Самый смешной повод – какой-нибудь прыщ, покрасневшие глаза и ускользающий взгляд – тут же использовался против подростков. Жорж прекрасно жонглировал словами и все подмечал – одежду, аксессуары, ужимки. Отец все подвергал тщательному беспощадному анализу. Иногда его критика напоминала линчевание. Жорж всегда оставлял за собой последний удар и последнее слово.

Люсиль не являлась исключением, но отец никогда не унижал ее. Люсиль избегала его, предусмотрительно обходила острые углы. С тишиной бороться сложно, поэтому Люсиль молчала, вела – так думал Жорж – секретную двойную жизнь, скрытую от всех. Впрочем, отец отыгрывался на друзьях Варфоломея, которые явно ухаживали за Люсиль: уличал их в малообразованности, физической недоразвитости и мелких амбициях. Особенно Жорж ненавидел Фореста, юношу с ангельскими чертами лица, который глаз не спускал с Люсиль.

А Люсиль в ответ ненавидела всесильность отца, его жестокость и ослепляющую агрессию. Она видела искаженное болью лицо Жоржа, его брезгливо расширенные ноздри, кривую горькую улыбку. Она его не узнавала и не помнила, в какой именно момент он сломался. А может быть, наоборот – Жорж наконец стал самим собой, показал свое истинное лицо? Он, отец, вечно хваставшийся прямо-таки сверхъестественными способностями своих детей, теперь издевался над их вкусами, сомнениями и желаниями. Когда-нибудь Мило, Жюстин и Виолетта тоже облачатся в модные наряды, сделают себе современные прически и захотят устроить революцию. Когда-нибудь они тоже покинут отца.

Лиана выслушивала супруга растерянно и спокойно, стараясь его смягчить. Для нее подростковый период в жизни детей тоже оказался закрытой незнакомой территорией с высокой оградой, чьи законы и порядки Лиана со своим провинциальным прошлым, поздним половым созреванием и семьей, где авторитет отца никто никогда не оспаривал, отказывалась понимать. Она бы предпочла, чтобы дети не росли вообще, всегда оставались маленькими и послушными. Если вдуматься, Лиана на самом-то деле только младенцев и любила, вернее, любила их нежную лакомую плоть, которую буквально смаковала, одаривая бесчисленными поцелуями. Разумеется, Лиана сохранила близкие отношения с Лизбет, своей главной палочкой-выручалочкой. Разумеется, Лиана гордилась Варфоломеем, объективно говоря, прекрасным молодым человеком. Мило тоже ее не разочаровал – он хорошо учился, читал газеты, интересовался миром. Девочки еще не выросли, так что Виолетту мать до сих пор могла целовать сколько угодно. Что касается Люсиль, то после Пижье она стала запираться в комнате, курить и демонстрировать вежливое равнодушие, ни на секунду не выдавая ни своих мыслей, ни чувств.

Люсиль давно выскользнула из-под материнского крыла.

Дважды за неделю Люсиль и Лизбет умудрились вернуться со своих вечеринок гораздо позднее установленного отцом часа. Поэтому, когда кузены пригласили их на праздник в Шавиль, Жорж безапелляционно запретил девушкам выходить из дому. Тот факт, что сестры несколько недель подряд специально выбирали платья для такого события, ничего не менял. Вместо долгожданной пирушки Жорж потребовал присутствия девушек на ужине в компании коммерческого директора агентства, молодого юмориста и режиссера телевизионных фельетонов, в которых несколько раз участвовали Мило и младшие сестры. Во время ужина Люсиль и Лизбет старательно улыбались и отвечали на вопросы, а сразу после десерта вежливо распрощались с гостями и ушли спать.

После отбытия гостей Жорж, возмущенный столь ранним и нелепым побегом дочерей, поднялся наверх, чтобы рассказать своенравным девицам о правилах этикета, однако обнаружил совершенно пустые комнаты и открытое окно. Отец и мать немедленно сели в машину и добрались до Шавиля меньше чем за пятнадцать минут.

Жорж припарковал машину около дома. Несмотря на закрытые ставни, музыка раздавалась даже на улице. Лиана позвонила в дверь. Жорж ожидал в машине. Уже через две минуты мать забрала девушек с вечеринки и усадила в автомобиль. В зеркале заднего вида Люсиль поймала взгляд отца и вжалась в сиденье. По возвращении в Версаль Жорж в ярости и с криками на глазах у дочерей порвал платья, которые они так долго шили специально для праздника в Шавиле. Ночью Люсиль решила сбежать из дому и жить свободно. На следующее утро она поделилась планом с Лизбет, которая не заставила долго себя уговаривать. Сначала они хотели инкогнито поселиться в Пьермонте, найти работу и откладывать деньги. Затем Люсиль дерзко намеревалась уехать куда-нибудь далеко-далеко.