Дельфин де Виган - Отрицание ночи

Каждый раз я мучаюсь от того, как сложно мне описывать маму, подбирать слова. Я все время слышу ее голос. Люсиль очень мало рассказывала о своем детстве. На самом деле она вообще не рассказывала. Она утверждала, что таким образом отказывается от семейной мифологии, отказывается превращать биографию в фикшн.

Я не слышала от мамы ни об одном событии ее детства. Ни одного воспоминания от первого лица, ни малейшего намека на ее точку зрения. И мне очень не хватает именно этого – ее взгляда, слов, которые бы она использовала, ее подробностей, ее оценки, ее мнения. Разумеется, она упоминала о смерти Антонена, о своих фотосессиях, о Лиане, об отце – с чувством, со страстью, резко, но не повествовательно , а словно бросая камни, словно освобождаясь от груза.

Тем не менее я пытаюсь восстановить события с позиции Люсиль, собирая в длинную исповедь те обрывочных фрагменты жизни, которые мама все-таки доверила некоторым из нас – Виолетте, моей сестре Манон и даже мне самой. Конечно, порой мне приходится затыкать щели и дыры, забивать пустое пространство собственными представлениями. Я отдаляюсь от Люсиль, стараясь приблизиться к ней…

Не знаю, что Люсиль чувствовала, когда родился Том. Я только знаю, что она обожала этого позднего и очень уязвимого ребенка, которого надо было защищать от всего мира. Я знаю, сколько Том значил для мамы и во младенчестве, и когда вырос, я знаю, как она хотела для него счастья. В течение многих лет Том укреплял отношения внутри семьи. Милый, забавный, лишенный лукавства и какого-либо лицемерия, он сосредотачивал в себе всю положительную энергию Лианы и Жоржа, которые старались максимально развить его интеллект и физические способности. Любимец братьев и сестер, идол Пуарье, рос, окруженный любовью.

В детстве я играла с Томом в саду в Версале. Мы бегали за Энзимом, таксой Жюстин, нашептывали ему в ушки ласковые слова и забавлялись, когда он в ответ мотал головой. Том старше меня всего на несколько лет.

Я помню, что в Пьермонте фотографии Антонена и Жан-Марка стояли на полке книжного шкафа рядышком. Позже к ним присоединился черно-белый портрет Мило. Во время школьных каникул в Пьермонте мы целые недели проводили в тени мертвых. Подобно всем детям, мы интересовались потусторонним миром и постоянно разглядывали старые снимки, приобщались к тайне, просили Лиану раз за разом повторять семейные истории и байки. Сидя на табуретке в знаменитой желтой кухне, бабушка мелодичным мягким голосом рассказывала о своих детях, иногда смеялась, и только редкие вздохи передавали ее великую скорбь.

От Виолетты я узнала о том, что Жан-Марк умер от гипоксифилии, которая также называется сексуальной асфиксией. Это означает, что во время мастурбации Жан-Марк пытался усилить оргазм, ограничив доступ кислорода. Кажется, он увлекался мазохистскими и фетишистскими практиками. Лизбет рассказала мне, что за несколько недель до смерти брата без стука ворвалась в его комнату, чтобы забрать трусы, которые он у нее украл, и застала его в тот самый момент, когда он втыкал иголки в свой перевязанный платком член…

Я пытаюсь восстановить ход событий и оценить удар, который смерть Жан-Марка нанесла семье. Думаю, что официальная версия гибели мальчика (еще бы родители стали объяснять детям про сексуальную асфиксию!) и сам факт случившегося произвели на братьев и сестер огромное впечатление. Думаю, тогда же Люсиль впервые серьезно задумалась о суициде. Официальную версию смерти приняли только младшие дети, у старших она вызвала чувство вины – ведь они не всегда относились к Жан-Марку как к родному – и большие сомнения.

В свидетельствах о смерти Жан-Марка есть некоторые немаловажные расхождения, в частности, насчет того, кто в момент несчастного случая находился с Жоржем в Пьермонте (по идее – Варфоломей и Лизбет), а кто – с Лианой в Версале (по идее – Люсиль и малыши).

Кроме того, по одной из версий, Жорж обратился к своему родственнику, который возглавлял журнал «Ici Paris», чтобы тот использовал связи и прекратил вмешательство прессы в частную жизнь Пуарье. А по другой версии, Клод, некий родственник Лианы, использовал смерть Жан-Марка в хронике чрезвычайных происшествий в своей газете, после чего Жорж прервал с ним всякие отношения. Впрочем, последняя версия оспаривается чаще.

Все сходятся лишь на том, что тело обнаружила Лиана и позвонила Жоржу, чтобы он скорее возвращался. Лиана также позвонила Мари-Ноэль, старинному другу семьи, и та немедленно прилетела на помощь. Тринадцатилетний Мило несколько часов рыдал в голос, оплакивая своего самого близкого по возрасту брата. Мило был безутешен так же, как несколькими годами ранее Варфоломей после смерти Антонена. Сегодня для Пуарье эти две утраты стоят в одном ряду, и о них говорят с одинаковой болью.