Эдуард Тополь: Элианна, подарок бога

Теперь по ночам яростная жажда новых сексуальных потрясений так захватила ее сны и этот Стенли выделылал с ней такое, что, просыпаясь, она бежала в душ и там пальцами и теплым душем доводила себя до оргазма, но только для того, чтобы, уснув, снова оказаться в мощных руках Стенли и ощутить в себе его огромную, горячую и всепроникающую власть. Эти муки вожделения затмили даже торжественный момент открытия магазина и традиционную, как ей объяснили соседи-хасиды, «парти»-вечеринку с одной-единственной бутылкой шампанского, которым нужно было побрызгать тут все углы. Даже радость от первой — на почин — и чрезвычайно выгодной продажи молодоженам-индусам сразу двух колье и четырех браслетов не избавила Веру от этих сладостных ночных кошмаров, после которых она вставала разбитая и невыспавшаяся.

Нет, с этим наркотиком по имени Стенли Бронштейн нужно что-то делать, и она знала, что. Он же не звонит ей, мерзавец, уже пошла вторая неделя после тех двадцати двух часов, а он ни разу даже не позвонил, сукин сын! А она ждала, да, знала, что не должна, не имеет права думать о нем и ждать его звонка. И все-таки ждала, себе-то в этом можно признаться. А он не звонит! А, как тот орангутанг, просто трахнул ее, отбросил и забыл…

Что ж, ему же хуже! Ведь не для торговли же этими браслетами и сережками она открывала свой магазин!

Бандитов было двое — точно таких же черных, с темными капроновыми чулками вместо масок на головах, как в газетных фотографиях об ограблениях банков, магазинов и салонов красоты.

Вечером, буквально за двадцать минут до закрытия магазина, они на побитом и наверняка ворованном «плимуте» подъехали к входной двери, вошли в магазин с пистолетами в руках и тут же, в первую же секунду приставив пистолет к ее голове, отвели Веру в заднюю комнату, приковали наручниками к холодной батарее парового отопления и заклеили рот противной липкой лентой.

— Ударьте меня! — почему-то по-русски успела она сказать перед этим, и, как ни странно, один из бандитов понял ее и несильно стукнул по плечу.

— Идиот, сильней! До крови!

Поколебавшись, он все-таки мазнул ей по лицу рукояткой пистолета и рассек бровь так, что кровь залила левый глаз. После чего они заклеили ей рот, достали из ее бюстгальтера шнурок с ключами от сейфа и витрин и за шесть минут сгребли в свои сумки все, что там было, — весь товар почти на 230 000 долларов плюс всю дневную выручку из кассы — еще 17 437 баксов! После чего спокойно сели в свою машину и уехали!

Так, прикованная к батарее, она просидела на полу пять с половиной часов, пока ночной полицейский патруль не обратил внимание на свет в задней комнате ее магазина.

Крадучись, с пистолетами наизготовку полицейские вошли в магазин, увидели Веру — обессиленную, окровавленную и в луже мочи — и вызвали «скорую помощь».

Понятно, что по факту ограбления, да еще с нанесением увечий, было возбуждено уголовное дело, и уже на следующее утро в Манхэттен Мидтаун Госпиталь, где лежала Вера, явился толстяк Рич Гузман, детектив сто семнадцатого полицейского участка, на территории которого находится 47-я стрит.

Перед ним на высокой больничной койке лежала тщедушная худенькая девушка с заклеенной пластырем половиной лба и перевязанным марлевой повязкой лицом — как сказала Гузману дежурная медсестра, бандиты пользовались самой дешевой липкой лентой scotch, клей которой за пять часов разъел кожу на Верином лице. Теперь слабым голосом, сквозь марлевую повязку Вера коротко изложила Гузману обстоятельства ограбления.

Никаких особых примет бандитов она не запомнила, поскольку в первые секунды, когда они вошли в этих черных чулках на головах и с пистолетами в руках, она была просто в шоке («Я не знаю, какие это были пистолеты, я в них не разбираюсь»), а потом, когда закричала («Или думала, что закричала»), они ударили ее пистолетом по лицу так, что глаза залило кровью. Зато она хорошо помнит, что говорили они на уличном негритянском сленге: «Shut up, slim! Gimme fuckin’ keys, bitch!» (Заткнись, сука! Давай ключи!) Где в это время были ее партнеры?

Один — Марк Шехтер — звонил ей вчера из Филадельфии, он искал там помещение для их второго ювелирного магазина (но теперь она, конечно, никакой ювелиркой заниматься не будет), а второй — Виктор Косых — уже неделю сидит безвылазно дома, готовится к конкурсу на место скрипача в Бостонском симфоническом оркестре и учит наизусть весь мировой скрипичный репертуар. Он не читает газет, не смотрит ТВ и, поди, даже не знает об ограблении.