Юрий Черняк - Последний сеанс

Он с минуту потоптался, потом спросил об их начальнике, сидящем сейчас в его кабинете вместе с другими недоумевающими, и выбежал.

Надо было что-то делать. Что-нибудь конкретное. А не метаться в поисках канцеляриста, чернильной души, на потеху всему заводу!

Он отдал соответствующие распоряжения. Уже через час после совещания в баню пришли маляры и, не обращая внимания на моющихся женщин, закрасили окна серой масляной краской.

И всем показалось, будто они ослепли. Исчез многоцветный мир эроса и красоты. Жизнь стала такой же серой и тусклой, как застиранный больничный халат (так написал по этому поводу Яша в одном из стихотворений, найденных у него впоследствии при обыске).

Но Складовский забыл, с кем имеет дело. В тот же вечер эти окна были выбиты. Потом их били и вставляли с регулярностью и необратимостью восхода и захода солнца. В результате резко упала посещаемость бани и, соответственно, вечерней школы. Зато резко возросло количество пьяных драк, прежде случавшихся по выходным дням и в получку, а также изнасилований.

Но что хуже всего, стало разваливаться на глазах с таким трудом налаживаемое производство…

Директор рвал и метал. На работе не давал покоя ни себе, ни подчиненным, а дома, ночью, жене и соседям. И каждый раз это приводило лишь к обратному результату. Надя, казавшаяся ему в утренние сумерки такой покорной, любящей и податливой, при свете дня становилась угрюмой, несдержанной и несговорчивой. И постоянно куда-то уходила… Подчиненные ни в чем уже не противоречили, но сделались инертными и безынициативными, работающими из-под палки. Чувствуя это глухое, нарастающее сопротивление, Складовский, никогда не повышавший голоса, со всеми только на вы, а с работягами за руку, стал неузнаваем. Он взял привычку стучать по столу, хотя до ожидаемого всеми пся крев еще не дошел…

Он уволил Степана Калягина, добродушного и самого молодого из начальников цехов, посмевшего ему перечить на оперативке. А когда за него вдруг вступилась Надя, устроил ей дикую сцену: «Ах, вот это кто!» О чем после искренне жалел и просил прощения…

— Послушай, Юзя, — сказала она, когда все утихло. — Ты не забыл, за что мне дали срок? За то, что не дала одному большому начальнику. И на десять лет сделали подстилкой для лагерной охраны и проверяющих комиссий.

Я по гроб тебе обязана, но ты меня не купил, ясно? Не моя вина, что такой уродилась! И меня это кино заставляли через колючку показывать. Мол, лучше после этого работают и норму перевыполняют. А пока не покажу — никакого энтузиазма. Они и привыкли. Мне и самой понравилось. А ты как думал? План сделал, потому что с завода сутками не вылезаешь? Разобрался бы сперва, а после окна закрашивал…

Урезонивали его и на расширенном райкоме: «Смотри, что у тебя творится! А ведь были лучшие в районе показатели по пьянству и бандитизму. Хотели твой вагоноремонтный переделать в вагоностроительный, вышли с этим предложением в наркомат, а теперь что прикажешь делать? Женился, понимаешь, на бывшей проститутке, потерял голову — и вот результат! Словом, или наведи железный порядок, или… Ты же можешь, когда захочешь! И мы со своей стороны примем надлежащие меры. Уже арестован за рецидив антисоветской деятельности известный тебе Яков Горелик. Словом, создали тебе все условия для спокойной работы».

Тут все заулыбались и по-свойски подмигнули растерянному Складовскому. «Что я натворил! — думал он про себя, слушая старших товарищей по партии. Вот почему Яши нет на месте уже неделю! Да не голову я потерял! Я лицо потерял. А уж потом — голову… Но я наведу, наведу порядок! Чего бы это ни стоило! Всем докажу, что этих результатов добился я сам, а не моя жена, показываясь голой всему заводу!»

Но промолчал. Только кивнул в знак согласия.

Когда он сказал Наде об аресте Яши, та равнодушно пожала плечами безупречной лепки:!Доигрался. Говорила ему: брось эти стишки! Никому это не надо. Или пиши про что другое… Потом внимательно посмотрела на мужа: — Или его за что другое посадили? Так он же там помрет!!

Зато возмутились работяги:!Яшку-то за что, сволочи! Муху не обидит!.

Между тем Складовский стал наводить железной рукой дисциплину. И чем больше мерещилось, что над ним смеются, тем больше ожесточался!

Пошли под суд прогульщики и опаздывающие, чего прежде он старательно избегал, несмотря на грозные постановления директивных органов.

Но это не имело, казалось, ни малейшего воздействия на контингент.!Напугал ежа голой жопой! — сказала жена. — Какая им разница, где отбывать?! И была права. Чем оглушительнее народ напивался, тем меньше отличался Соцгородок от привычной зоны. Некоторые по пьянке составляли планы побега. И однажды таки бежали темной ночью, и вернули их с милицией через несколько суток, притихших, продрогших, протрезвевших.