Владимир Кунин - На основании статьи…

— Этого не может быть! Он только что со мной разговаривал. Он не дышит…

— Дышит. Он очень устал и внезапно заснул. В этом обезболивающем много снотворного. Не волнуйтесь, спите. Не стоит разговаривать ночью. Вот он и глаза открыл. Как вы себя чувствуете, герр Коган?

— Что он спросил, Кирилл? Тебе плохо? Да, Кира?..

— Нет. Со мной все в порядке. Я думал… Мне показалось… Простите, доктор. Я очень испугался.

Русские слова расталкивали немецкие, путались, переплетались, разрушали фразу, делали ее бессмысленной…

— Не нервничайте, герр Теплов. Погасите свет и постарайтесь уснуть. Спокойной ночи, герр Коган…

…Почти стаял снег. Солнце, как и положено в этих краях, стало уходить за горизонт всего лишь на пять восьмых. Его оставшаяся часть перестала прятаться за черту, отделяющую небо от земли, и, наплевав на все часовые стрелки, беспомощно утверждающие, что сейчас глубокая ночь, сотворила постоянный утренний рассвет во всем северном мире.

И если это дурацкое глобальное потепление все-таки не изменит вселенную, то так будет и в дальнейшем.

Точно так, как это было тридцать пять лет тому назад…

…когда Ниночка Алимханова (в девичестве — «Озерова») зашла в холодную гаражную ремонтную зону, осторожно огляделась и тихо сказала:

— Я беременна, Рафик.

О, черт побери…

Сколь раз в жизни Рафик читал в почтенной классической и не очень почтенной литературе о реакции какого-нибудь персонажа мужского пола на подобное сообщение, адресованное ему лично персонажем женского рода — непременным участником подобных драматических событий.

Набор и разновидность мужских реакций на такое известие были невелики. От бурного и несколько театрализованного проявления «внезапно» свалившегося счастья, будто предварительная техническая часть процесса зачатия не предполагала в конце концов подобной фразы… до откровенной досады и вдрызг испортившегося настроения персонажа мужского пола.

Это два основных драматургически выверенных хода в почти пиковом состоянии небольшого частного спектаклика для двух исполнителей.

Оба основных хода, движущих действие, имели несколько сюжетных «подвариантов». Например — предложение немедленно сделать аборт или уж совсем хамская фраза: «А ты уверена, что это от меня?»

После чего спрашивающего нужно немедленно бить по голове чем-нибудь тяжелым, чтобы привести его к глубоко осознанному чувству грядущего отцовства.

Хорошо бы этот разговор происходил в районе кухни. Или, что еще лучше — в самой кухне. Тогда нужно это делать сковородой. Она тяжелая, и у нее есть ручка, что гарантирует удобство производимого действия, а также сообщает сковороде силу и точность удара…

Но поступать так имеет смысл лишь только тогда, когда беременный персонаж свято убежден в собственной адресной правоте. Любая ошибка оскорбленной дамы и удар сковородой автоматически переходят в разряд «немотивированных бытовых преступлений»и, как говорят юристы своим замечательным языком, «Умышленное легкое телесное повреждение, подпадающее под статью 112, часть 1, УК РСФСР 1964 года — «Лишение свободы сроком до одного года…».

Остальные драматургические «подварианты» — как положительные, так и отрицательные, столь банально похожи друг на друга и так качественно и количественно ограничены, что перечислять их — задача неблагодарная и никчемная.

Рифкат Шаяхметович Алимханов не вписывался ни в один из вышеперечисленных примеров.

Во-первых, он неожиданно для самого себя женился на натуральной «девице» — чему был несказанно удивлен сам.

Во-вторых, хамство Рафику Алимханову было вообще не свойственно.

А в-третьих, именно в момент Ниночкиного сообщения Рафик возрождал к жизни свою первую деловую профессию времен существования знаменитой послевоенной толкучки на Обводном канале в родном Ленинграде, давшую Алимханову стойкую блатную кликуху — Рафик-мотоциклист.

Он тщетно пытался собрать один прекрасный мотоцикл с коляской из деталей трех в прошлом ржавых развалюх единой модели, купленных в разное время за копейки на барахолках Котласа и Сольвычегодска.

Поэтому руки у него были грязные, комбинезон в краске и масле и обнять Ниночку он не мог.

Он просто потянулся к ней, чмокнул куда-то в район носа и верхней губы и строго сказал:

— Теперь от меня — ни на шаг. Пока лед не стает… и вообще! Не дай бог — поскользнешься. И без теплой куртки на улицу не выскакивай. Весной простудиться — плевое дело…