Ариадна Борисова - Манечка, или Не спешите похудеть

Поздно вечером все Маняшины надежды потухли и скисли. Уныло плетясь к выходу, она раскидывала умом, как бы ей снова половчее соврать соседке, что командировка сорвалась, и воротить обратно отданные на Мучачины нужды деньги. В том, что саму Мучачу вернут без проблем, Маняша не сомневалась.

У дверей она столкнулась с двумя сильно траченными годами и жизнью личностями. Один, с висячими бульдожьими брылями и лисьими глазками, был одет в новую кожаную куртку с чужого плеча, но из дыр его ветхих штанов высовывались сизые, как баклажаны, колени. На физиономии второго топорщились пересеченные основными частями лица кустики терновых колючек, свисающие с подбородка пыльной метлой. Многонедельные заросли, если приглядеться, не сумели спрятать под собой остатки былой интеллигентности.

В приливе ужаса и решимости Маняша загородила бродягам проход. Первый воззрился на нее с угрюмым недоумением:

— Че надо?

Она объяснила.

— Виталий? — откликнулся на ее вопрос бородатый и не без любопытства уставился на расфранченную дамочку. — Геолог?

— Не знаю, — пожала плечом Маняша. — Высокий такой, синеглазый.

— Геолог, — обрадовался чему-то брыластый. — Такая у него кликуха. Родственник, что ль?

— Какая разница, — махнула она рукой и залилась пунцовой краской.

Хихикнув, он потер грязными пальцами, словно поймал моль:

— Наш ответ — твой магарыч.

— На бутылку, а? — сориентировался бородатый. — Сами-то, извините, фиг найдете!

— Сначала ответ, — стойко сказала Маняша.

— Менты днем в вытрезвиловку заграбастали на пятнадцать суток.

— Почему?

— Юбилей же городской нынче, — туманно произнес бородатый, поскреб в терниях скулы, ойкнул и снова извинился.

— Муниципальные власти сговорились с судейскими, придумали наказание вроде штрафа — помойки в деревянных кварталах драить. Большой чин, говорят, из Москвы нагрянет, вдруг да блажь ему вдарит в башку по нашим шанхаям с ревизией прокатиться, — зачастил владелец кожаной куртки, откинув в требовательном жесте ладонь. — Суда, поди, не было еще, успеешь забрать, если так тебе нужен Геолог.

Поддержанная деньгами учтивость бродяг простерлась дальше — самолично вызвались проводить Маняшу до вытрезвителя. Он, как выяснилось, находился всего в двух остановках от автовокзала.

— Штуку ментам отдашь, — наставлял по дороге старик в кожанке.

— Какую штуку? — не поняла Маняша.

— Тысячу рублей, — завистливо хихикнул он. — Или две, смотря что за менты попадутся… Ну, удачи.

— Кто он вам, родственник? — так же, как бродяга, осведомился пузатый пожилой милиционер с майорскими звездочками на погонах.

— Д-да, дальний, — подтвердила она, запинаясь.

— Что ж вы так плохо приглядываете за своим родственником? — строго спросил майор. — Совсем облик человеческий потерял. Лечение ему требуется. От алкоголизма и от нервов. Трудоустроить надо. Молодой, здоровый, а вон как опустился — стыд-позор.

— Конечно-конечно, обязательно, — промямлила она, роясь в сумочке.

Майор мельком глянул на купюру «штучным» достоинством и покачал головой.

— Не отпустите? — испугалась Маняша.

Милиционер опять качнул головой, и она сообразила:

— Сколько надо заплатить?

— Три, — нехотя сказал хранитель порядка.

— Три тысячи?!

Маняшин голос опустился до скорбного шепота. У нее столько не было.

— Почему три? Может, две? У меня есть две… То есть почти столько, без двухсот рублей… Прошу вас…

— Я, извините, не взятку с вас требую, — обидчиво отчеканил милиционер, багровея. — Такая сумма положена по штрафу.

Маняша отвернулась, чтобы он не видел, как отчаяние выбивает из нее слезы. Где взять деньги? Завтра после суда бомжа отправят в приемник-распределитель, и там уже точно не освободят.

Багровость постепенно оставила майорское лицо. Складывая на столе бумаги, он с интересом посматривал на медлившую девицу сквозь прозрачную плексигласовую перегородку. В теле, как ему нравилось, роста небольшого, кудрявая, вся в светлом, будто нарядилась на праздник. А глаза горестные, но все равно сияют. Дался ей этот алкаш. Родственник, ага! Видали мы таких родственников.

— Скажите, пожалуйста, — ее голос был тих, но тверд, — а завтра его куда отправят?

— Вот уж не знаю. — Майор развел руками. — Наше дело — содержание до суда, а там — как судья решит. Ваш родственник, между прочим, вел себя не очень пристойно, оказал сопротивление, поэтому пока находится не в палате.