Ариадна Борисова - Манечка, или Не спешите похудеть

Но она молчала.

Не глядя на Маняшу, бродяга, трясясь, как в ознобе, натянул одежду, выхватил из сумки бутылку, кепку нахлобучил на ходу. Стукнувшись о притолоку, спросил:

— Э-э… Как зовут-то тебя?

— Мария Николаевна, — сказала она и добавила, помедлив: — Можно просто — Маняша.

— А меня — Виталий, — буркнул он. Вздохнул с облегчением: — Ну ладно, пока, — и осторожно закрыл за собой дверь.

…Медленно и торжественно несла Маняша по улице свое усмиренное тело. Мужчины оглядывались вслед. Она удивлялась их откровенному интересу и смущенно оправляла разлетающиеся полы длинного коричневого пальто. «Инти-инти-инти-рес, выходи на букву „с“», — улыбалась Маняша.

Неразделимой каплей влилась она в кипучий водоворот людского потока, наполненный многими жизнями, переживая его укрупненное одушевление. Не мимо нее, а рядом прошелестел болоньевой курткой старик с волнующим лицом Хуана Карлоса. Задела углом баула, провисшего, как гамак, большая женщина, облитая южным загаром. Наклонив лобастую морду, пробежал бездомный пес в ошметках линьки. Юная девушка споткнулась и толкнула локтем, ойкнула, извинилась и затерялась вдали… Маняшу ошеломила мысль, что такое с нею уже было. Очень давно, на параде, когда недолго и невероятно пронзительно были близки все без исключения люди.

Маняша шла своим обычным дробным шажком, не замечая того, как на свет во всей своей яблочной спелости выбирается она сама — румяным здоровьем налитая, кудрявая и звонкоглазая. Шла домой, решив первый раз в жизни прогулять работу, такое у нее было настроение. Тьфу на тебя, тетя Кира, до окончания командировки, далекого, как конец света. Прости, Мучача, за первую одинокую ночь…

По пути Маняша купила в магазине полкило безголовой трески для кошки. Помешкала возле витрины с колбасными изделиями, свернула в кондитерскую. Постояла у прилавка, поглядела на пирожные и печенья, наверное, очень вкусные, всевозможных конфигураций, с многообразием сладких начинок. И ушла…

Весь день провела она у телевизора, но почти его не смотрела. Слегка задремывала, рассеянно поглаживая Мучачу. Пробуждаясь, лениво собиралась пожарить оставшиеся в морозильнике котлеты, но желудок почему-то помалкивал. Маняша забывала о котлетах, вообще забывала о всегда такой желанной еде. Мысли в голове путались и рвались, как дачные паучьи сети под взмахом веника. О чем только она не размышляла в искусственных попытках отвлечься, оттянуть воспоминания о прошедшей ночи. Пока еще не готова была минута за минутой перебирать в памяти нюансы движений, скупые и потому яркие зарницы оброненных слов. Все то, что стало нынче явью, виделось ей насыщенным, свежим, казалось острым и будоражащим в противовес библиотеке, тете Кире, всей размеренной жизни, сродни чему-то революционному и даже криминальному.

Маняша боялась, что ей попадет на работе. Но напрасно ждала она вызова «на ковер» к начальству. Величественная директриса прошла, обозначив встречу легким кивком. Никакой реакции не наблюдалось в ее беглом равнодушном взгляде на вопросительное, виноватое Маняшино лицо. Старшая библиотекарша была, как всегда, бесстрастна, значит, не засекла прогула. Маняша неожиданно обиделась: невидимка она, что ли?

В обед решила пройтись, зашла во двор соседнего дома. Посидела на скамейке, следя за детьми у качелей.

— Тетя, ты чья? — подошел к ней храбрый розовощекий малыш в яркой, до рези в глазах, оранжево-желтой куртке.

— Ничья, — призналась Маняша.

— Почему здесь сидишь?

— Отдыхаю…

— А-а, — вежливо кивнул мальчик. Согнул правой рукой большой палец левой руки к внутренней стороне запястья, показал Маняше: — Смотри! Так умеешь?

Она попробовала. Выяснилось, что не умеет. Мальчик снисходительно заметил:

— Моя мама сразу научилась.

— Я не могу…

— Ничего страшного, — утешил великодушный малыш. За какие-то пять минут он рассказал содержание нового мультфильма и о друзьях в детском саду, где сейчас карантин. Сообщил, что мама делает такие волосы, как у Маняши, «в пакермахерской». Исчерпав темы, повертелся рядом и убежал.

Маняша проводила словоохотливого мальчишку глазами. Пламенная куртка смешалась с остальными, такими же колоритными. Разноцветные пятна менялись местами со скоростью калейдоскопических картинок. Дети играли во что-то быстрое.