Ариадна Борисова - Манечка, или Не спешите похудеть

Близкая к городу деревня незаметно исчезла, превратилась в пригород, а затем в дачный поселок. Тетка, втайне считавшая отцовский дом своей собственностью, ездила туда с весны по осень с большой охотой и неугасимым огородным пылом, а Маняша с нежеланием и тоской по дедушке.

Наскоро проглядев руководство к действию, отпущенная на волю Маняша сунула деньги и ключ в карман пальто и радостно помчалась за продуктами для себя и Мучачи. Полмесяца раздольного одиночества, вкусная холестериновая еда, масса времени, невозбранный просмотр вечерних фильмов! Единственный минус: придется проведать дачу. Не отволынишь, тетка все равно узнает, так что лучше сделать это как можно скорее.

В первом же магазине Маняша купила батон с маком и свиную тушенку. Маняша любила есть ее, просто намазывая на хлеб. Свежей рыбы не оказалось, и пришлось брести в автовокзал. Дачный автобус курсировал с него через каждые двадцать минут.

В зале сновала и гомонила толпа жаждущих ехать во все концы районного света. Внимание Маняши привлекла интересная пара, стоящая в хвосте очереди к кассе. Он — долговязый, худосочный, в очках, но с приятным лицом. Она — горбатая, кривоногая карлица. Игнорируя обращенные на них взгляды, они увлеченно беседовали. Из чего-то неуловимого угадывалось, что это супружеская пара. Мужчина был внимателен и ласков к жене явно не на публику, не из жалости к ее убогому виду, а просто потому, что любит, и потому, что она — его женщина.

Маняша не удержалась и села на скамью напротив очереди. Нашарила рукой оставленный кем-то журнал и прикрылась им, искоса разглядывая своеобразную чету. Очевидно, он говорил что-то веселое — горбунья отвечала горловым хохотком, похожим на петушиный клекот. Маняша наблюдала, примеривала себя на ее место и стыдилась своих мыслей. Порывалась встать и уйти, но все сидела и сидела. Не то чтобы ей нравился этот тощий очкастый мужчина, на Маняшу просто снизошел восторг вроде упоения перед шедевром. Такой восторг вызывается выразительностью, а не художественной красотой.

Пара потихоньку приближалась к кассе. Беззаботный разговор не прекращался, карлица похохатывала и прикрывала ладошкой густо накрашенный рот. Мужчина смотрел на нее, смотрел и вдруг, низко нагнувшись, коснулся губами ее лба. Она слегка отпрянула, обернулась смущенно — не углядел ли кто? Мелькнули счастливые глаза, подведенные куда сильнее требований комильфо… Маняша с головой уткнулась в журнал, не замечая, что держит его вверх тормашками, а когда решилась высунуться, пара уже шла к выходу. Спина мужчины перекосилась влево к жене, шаг он нарочно мельчил, пристраиваясь к ее медленной походке.

Маняша почувствовала себя осиротевшей. Отставила журнал — «Автомобиль», как сейчас только обнаружила. В ряду она находилась не одна. Рядом, головой к ней, на скамье спал бомж в замызганной куртке. Из-под козырька его кепки, прикрывая веки, тугими кольцами падали на лоб серые от грязи волосы. Породистый, изящного рисунка нос музыкально посвистывал над полуоткрытым ртом. В зоне немыслимого дыхательного амбре деловито вилась вокзальная муха-долгожительница.

Маняша тотчас забыла очкарика с горбуньей, проверку дачи, рыбу для кошки и саму повелительницу Мучачу, забыла все на свете, с волнением присматриваясь к странно знакомому лицу. Глазки ее отвлеченно заморгали, нечто радужное вынырнуло из дремотно-киношных глубин. Уплотнился и унесся вдаль вокзальный гул — кто-то выключил незримую кнопку звука. Во внутреннем зрении стремительно развернулся экран с гарцующим на коне Антонио Бандерасом. Произошло удивительное: непостижимым образом мечты легко, точно лодки с волной прилива, вошли в реальный мир, а тело как будто разделилось надвое.

Бомж пошевелился, почмокал губами, и старожилка-муха разочарованно отлетела. Маняша очнулась от кинематографических видений. Встала, подошла к винному ларьку и неожиданно купила бутылку водки. Двигалась Маняша как сомнамбула, почти себя не помня, совершенно не понимая, и одновременно с ужасом следила за собой, раздвоившейся, со стороны. Эта новая Маняша растолкала бомжа и сбивчиво объяснила, что им надо идти. Да-да, им вдвоем, быстрее.

Он вполуха прослушал путаную речь и кое-как скумекал, что его куда-то приглашают. Встрепенулся, приметив в хозяйственной сумке незнакомки горлышко своей стеклянной «подружки», изменившей ему в этот день из-за крайней финансовой невезухи.

— Ну, пошли, — сказал хриплым голосом и поднялся резко, решительно, что, кажется, напугало благодетельницу, по чьей пышной фигуре он вскользь прошелся безучастным взглядом.