Александр Чехов - Тайны живописи

На следующий день, в воскресенье, он пошел к Андрею. Оли не было, она нашла себе работу на выходные, и они сидели вдвоем в гостиной, в которой по обыкновению царил художественный, творческий беспорядок, множество вещей было разбросано везде, на них просто не обращали внимания. Андрей достал где-то кассету с последним фильмом Антониони, и они посмотрели ее — пять любовных истории, облака и тишина.

— М-да… — вздохнул Андрей, — Хорошее кино. Ну что, как у тебя?

— Никак.

— Затык?

— Вроде того.

— Ну ничего, бывает, — в голосе Андрея сквозила добродушная покровительность, — А ты думал, это будет легко? Не все так просто в датском королевстве. Если ты хочешь написать что-то стоящее, тебе нужно научиться видеть все целиком, как бы со стороны. Поднимаешься в воздух и видишь все события с высоты птичьего полета, везде и во все времена. И тогда понимаешь, что, как и почему, и главное, что дальше. Только это не просто. Мне тоже это не всегда удается.

— Дело не в этом, — замялся Миша, — Мне просто не нравится то, что выходит. Все зашло куда-то не туда. Не так, как я хотел. Я понимаю, что надо что-то переделать, изменить, а возвращаться назад не хочется. Не могу. Все заново… Нет. И потом… Тут личное.

— Ясно, — кивнул Андрей, — Не хочешь, не говори.

— Ты помнишь Лену? Она уехала к родителям. Уехала, ничего не сказав, даже записки не оставив, тетка ее сказала, что на неделю, уже две прошло, больше даже, а ее до сих пор нет.

— Задержалась?

— Возможно, кончено, но мне кажется, тут другое. Я думаю, она прочитала мой сценарий.

— И что ж ты там про нее написал?

Миша пожал плечами.

— Про нее — ничего. Написал то, что чувствовал. Она могла неправильно понять… некоторые вещи.

— Может быть… — Андрей задумался, — А… Не бери в голову. Здесь больше твоих домыслов, чем реальности. Знаешь что… Не бросай это дело. Иначе не стоило начинать. Допиши до конца. Пусть получится плохо, но, по крайней мере, это будет что-то законченное. Иначе ты так и будешь двигаться по кругу.

— Хорошо, я подумаю.

Он думал. Он сел на троллейбус и доехал до конечной, до площади Минина — где стоит главная башня Кремля, где всегда продают цветы, а по праздникам устраивают шествия, концерты и салюты. Фонтан не работал, сквер был пуст, лишь на остановке стояло с десяток человек. Он пошел поначалу к откосу, к памятнику Чкалову и закрытому сейчас, должно быть, из-за возможного дождя, кафе, в котором они когда-то, уже бог знает как давно, в июнь, в самую жару сидели и слушали чаек, но передумал, развернулся и пошел к Большой Покровке, вдоль кремлевской стены, по мосту через Зеленский съезд, мимо стройплощадки новой гостиницы, к Драматическому театру. Покровка по воскресеньям — всегда самая шумная и праздничная улица, здесь постоянно что-то происходит, кто-то собирает подписи против чего-то, девушки в фирменных куртках раздают сигареты, кто-то гадает по руке, кто-то взвешивает или фотографирует, кто-то вербует в какие-то религиозные секты, торговцы что-то продают, художники рисуют, все остальные пьют пиво или лимонад, или ничего не пьют, а просто гуляют. Но сегодня народу было мало, а палаток с торговцами уже не было вовсе. Миша прошел несколько метров в сторону трамвайной остановки и остановился около уличного музыканта, которого раньше здесь ни разу не видел — худощавый молодой парень в черном плаще, с саксофоном в руках. Они посмотрели в глаза друг другу, парень едва заметно дернул плечом, поднес инструмент к губам и заиграл — медленный, пьяный, вечерний, уплывающий куда-то блюз. Что он еще мог заиграть здесь, на саксофоне, в это время суток, в такую погоду? Низко, раскатисто, сочно, дождливо, он играл, а Миша стоял рядом, слушал и смотрел на проходящих мимо людей — подошла мама лет тридцати с дочкой в белой курточке, потом — пожилая пара, молодой человек с бутылкой пива, еще один молодой человек в обнимку с девушкой, семья — родители с двумя детьми, тот парень, который был с девушкой, небрежно, на ходу бросил в футляр саксофониста пятирублевую купюру, а пожилая пара остановилась ненадолго, перешептываясь, но не положила ничего. Потом были еще люди, музыкант заиграл другой блюз, и Миша пошел дальше, оставив в футляре рублей десять.

У остановки трамвая стояла урна. Самая обычная, красная, металлическая, с написанным на боку через трафарет названием района. Он извлек из пакета папку, раскрыл ее, вынул листы, сложил их пополам и запихал в мусорный ящик, потом, не долго думая, отправил туда и картонку. Все. Было и нет. Как просто! Через пять минут подошел трамвай.