Жан-Мишель Генассия - Клуб неисправимых оптимистов

— Она их укокошила, — уверенным тоном заявил дедушка. — Эта женщина опасна.

— Нет, она невиновна, — заявила Луиза.

— Ландрю [118] Анри Дезире Ландрю (1869–1922) — французский серийный убийца, с 1915 по 1918 год убивал одиноких женщин. Был пойман полицией, предстал перед судом по обвинению в 11 убийствах, признан виновным по всем пунктам и приговорен к смертной казни. тоже клялся, что ни в чем не виноват. Если она невиновна, то я — папа римский, — засмеялся Морис.

— Эксперты заявили, что…

— Знаешь, что бы я сделал с этой преступницей? — прокурорским тоном спросил Филипп. — Скормил бы ей мышьяк, который нашли при обыске в гараже, а потом отправил на гильотину.

— Что вы такое говорите! — ужаснулась Луиза.

— А травить несчастных людей из-за наследства разве не ужасно? — ехидно поинтересовался Филипп.

— Ее оправдали! И, кроме того…

— Господи боже ты мой! Да что ты понимаешь в преступниках, бедная моя девочка!

Никто не дал Луизе времени объяснить свою точку зрения. Так в нашей семье бывало всегда. Любой, кто не соглашался с дедушкой, объявлялся дураком или дурой. Филипп покачал головой и закатил глаза. Луиза не стала спорить, она знала, что действовать в одиночку бессмысленно: Делоне охотятся стаей и придерживаются общего мнения.

— Надеюсь, ты не приправила лосось мышьяком, Элен? — поинтересовался папа.

— Только устрицы, — парировала мама.

Все посмеялись. Освободив место в центре стола, мама и Мария осторожно установили блюдо с пирамидой серебристых устриц. Пятнадцать рук одновременно потянулись к лакомству, приправили устриц уксусом с луком-шалотом и — хоп! — в рот по две сразу. Поедание деликатеса напоминало соревнование — кто съест больше и быстрее остальных. Устриц на блюде было так много, что они вроде как и не убывали. Я приступил к осуществлению своего хитрого плана. Сколько нужно съесть устриц, чтобы стало дурно? Две дюжины, три или больше? В десять вечера настал момент изобразить приступ и начать корчиться от боли в животе. Папа останется со мной, остальные отправятся на мессу. Нужно было выпить больше белого вина, ради «24 часов Ле-Мана» стоило рискнуть.

— Какой-то странный вкус, — сказал Филипп, с подозрением разглядывая устрицу.

— Что не так? — встревожилась мама.

— У нее привкус мышьяка, чуть горьковатый, но не сказать, что неприятный, — сообщил дедушка, очень довольный своей шуткой.

— Это глупо, папа! — укоризненно покачала головой мама.

— Берегись, Поль, ты только что проглотил устрицу с мышьяком! — подколол папу Морис.

— Мне беспокоиться не о чем, я же не богач какой-нибудь! — парировал папа. — А вот тебе, Луиза, следует опасаться мужа, он тот еще ловкач!

Все рассмеялись и загалдели, так что звонок услышал я один.

— Папа, кажется кто-то звонит в дверь.

— Я ничего не слышал.

В наступившей тишине прозвучало несколько длинных звонков.

— Открой, Мишель. Кто бы это мог быть в такой час?

— Наверное, консьержка, — предположила мама.

Я открыл дверь и окаменел от ужаса: на пороге стояли четыре жандарма в форме. Появился папа.

— Что вам угодно, господа? — спросил он и положил руку мне на плечо.

— Мсье Поль Марини? — спросил пожилой жандарм.

— Собственной персоной.

— Мы ищем Франка Марини.

— Франка? Его нет. Он в Алжире. Проходит военную службу.

— Ошибаетесь, мсье. Ваш сын дезертировал из армии.

— ?..

— Что происходит? — спросила подошедшая мама.

— Не знаю. Они говорят, что Франк дезертировал.

— Быть того не может.

Жандарм достал из планшета пачку листков и начал читать, взвешивая каждое слово:

— Мы действуем на основании судебного поручения, выданного господином Онтаа, военным следователем постоянно действующего трибунала вооруженных сил САЗ… [119] Северо-Алжирская зона — одна из частей поделенного Алжира во время войны 1954–1962 годов.

На «САЗ» он споткнулся — видимо, не знал, что это такое. Я почувствовал, как папины пальцы еще крепче сжали мое плечо. Жандарм взглянул на напарника, тот поднял брови, и он продолжил чтение:

— …выдавшего постановление на арест Франка Филиппа Марини, родившегося двадцать пятого мая тысяча девятьсот сорокового года в Четырнадцатом округе Парижа, а также ордер на обыск его жилища.

Служители закона вошли в квартиру, и мама поспешно закрыла за ними дверь. Гости потребовали объяснений, все заговорили разом, перебивая друг друга, трудно было понять, кто кого и о чем спрашивает и кто на какой вопрос пытается ответить. В коридоре возникла толчея. Дедушка Делоне упомянул о связях в министерстве, чем раздражил старшего по званию, и тот сказал, что отметит это в рапорте. Нам велели вернуться в гостиную и поставили одного из жандармов у двери. Остальные трое начали обыскивать квартиру в присутствии моего отца. Мы стояли, молчали и переглядывались. Мама сказала что-то на ухо Морису, и мы стали тихо переговариваться. Минут через десять в дверях появился один из тех, кто рылся в наших вещах. Велел коллеге переписать личные данные присутствующих и попросил Мориса следовать за ним.