Жан-Мишель Генассия - Клуб неисправимых оптимистов

Тибор оставил внушительный неоплаченный долг — полторы тысячи франков, кое-кто считал, что даже больше. Вскоре после того, как он «всплыл» в Венгрии, Альбер повесил на стену объявление в рамке: «Кредит умер, неплательщики убили его». Имре решил выплатить хозяину «Бальто» все до последнего сантима. Альбер и слышать об этом не захотел! Он знал, что Имре не виноват и находится в сложном положении. Имре не сдавался. Он заявил, что ноги́ его не будет в бистро, если папаша Маркюзо не возьмет деньги. Альбер согласился. Имре отдал ему восемьсот семьдесят один франк, которые Тибор складывал в коробку из-под печенья, а потом еще год выплачивал остальное.

Имре приложил немало усилий, чтобы забыть Тибора, но из этого ничего не вышло, и через какое-то время он воссоединился с любимым самым что ни на есть экзотическим способом. В клубе принципиально не упоминали имя Тибора, хотя в душе все завидовали человеку, которому хватило мужества сделать то, о чем мечтал каждый, — вернуться домой.

Мама хотела провести новогодние праздники в Алжире, у своего брата Мориса. Это стало нерушимой традицией. Папа ехать не хотел. «Нечего искушать судьбу, — говорил он. — В Париже тоже происходят взрывы и покушения, но непосредственной опасности нет, а там террористические акты случаются каждый день, и никто не знает, кто подложил бомбу — арабы или оасовцы!» Правительство во всеуслышание заявляет, что контролирует ситуацию и Алжир умиротворен, но никто в это не верит. Во время воскресного обеда папа высказался ясно и категорично:

— Хочешь ехать — дело твое, но Жюльетта останется дома.

Неожиданно для мамы дедушка Делоне поддержал папу, и она отступилась.

Сесиль получила письмо от Пьера. Он по-прежнему торчал в своем африканском захолустье, узнавал о том, что творится в мире, по радио или из газет и ждал отпуска. Куда он отправится, мы не знали, Сесиль надеялась, что в Париж, пока не получила открытку с двумя верблюдами в пальмовой роще Тебессы. Текст поверг нас в недоумение.

Дорогая Сесиль,

нам пришла охота искупаться. Неделя в ста километрах от базы. Земной рай. Мы объедаемся плодами опунции инжирной, финиками и играем в джокари [111] Игра, схожая с бадминтоном, в ней могут принимать участие от двух до четырех человек. . На общевойсковом чемпионате я проиграл в полуфинале болвану-легионеру — у него три легких, и он портит воздух, когда бежит. Мы подружились. В парном разряде я играю с моим дружком Жако. Финал завтра, мы в него вышли, и от соперников и мокрого места не оставим. Я все еще хочу прочесть твою работу. Помни: Арагон — любовник.

— Не могу себе представить Пьера, играющего в джокари, — прокомментировал я.

— А я — его дружбу с легионером, — откликнулась Сесиль.

Мы переглянулись. Нам одновременно пришла в голову одна и та же мысль. Я молчал, предпочитая, чтобы она высказалась первой.

— Может, почистим ставни? Те, что выходят во дворик… — предложила Сесиль.

— Ты видела, в каком они состоянии? Их не приводили в порядок со времен Первой мировой, и восстановлению они уже не подлежат.

— Так и будешь ворчать?

Она кинулась на меня и начала щекотать. На нее иногда находило. Ей это нравилось. Я пытался сохранять невозмутимость, чтобы подразнить Сесиль, но надолго меня не хватило, и мы начали хохотать как безумные. В тот день я сделал несколько снимков: Сесиль отдирает обои в коридоре. Сесиль с пылесосом и щеткой в руке строит мне рожи. Она не любила позировать, так что приходилось подкарауливать момент. Насчет ставен я оказался прав. Мы открыли правую створку, и она немедленно соскочила с петель — дерево источил жучок.

Франк не подавал о себе вестей год и три месяца. Мы не знали, где он — в Алжире, во Франции или в Германии. Когда папа обратился в Министерство обороны, ему ответили, что лейтенант Франк Марини сам должен сообщать родным о себе. Проблема праздников разрешилась очень просто: Морис приедет в Париж. При встрече он поприветствовал меня по-английски:

— Hi, Callaghan, how do you do?

— Very good , дядюшка, — ответил я.

Он легонько, по-дружески, ткнул меня кулаком в подбородок и поинтересовался:

— Как дела в лицее?

— Все отлично.

— Похоже, ты слишком одаренный для Политеха, да?

Морис расхохотался. Мне не нравилось, что он подшучивает надо мной при кузенах; я хотел ответить тем же, но не нашел что сказать. Мама провела для Мориса экскурсию по обновленному магазину, где он еще не был, показала ему соседнюю лавку, переделанную под мастерскую гарантийного обслуживания. Морис был ошарашен количеством покупателей, выстроившихся в очередь за талонами. Папа не смог уделить Морису внимания: