Даниэль Глаттауэр - Навеки твой

Когда на следующее утро — или это было через день — Юдит проснулась оттого, что ее грызла совесть, то услышала голоса. Они явно принадлежали этому миру и доносились из кухни. Мама с Ханнесом рассуждали о ее будущем.

— Ты действительно сделаешь это для нас? — спросила мама растроганным голосом, как в финальной сцене фильма «По родной стране».

— Конечно, я люблю ее и никогда не брошу в беде, — заверил Ханнес, как лесничий в кинодраме «Зильбервальд».

Затем последовали технические и организационные детали предстоящего обеспечения и ухода на дому за неизлечимой пациенткой Юдит.

На столике возле кровати ее ждал наполовину наполненный графин с водой и очередная порция пилюль, аппетитно разложенных рядком по размеру и назначению. Пилюли приглашали взять их, как обещавший выигрыш игральный шестигранный кубик с ярко нанесенными точками.

Белые таблетки уже лежали на языке, когда мутный блуждающий взгляд Юдит задержался на чаше с фруктами, которую для нее оставили на комоде при входе в спальню. Юдит инстинктивно вынула таблетки изо рта и сунула под одеяло. Она почувствовала: в ее голове что-то заработало. Поверх красноватых круглых фруктов — яблок, груш, слив — грудой возвышалась желтая связка бананов красивой закругленной формы, не менее восьми штук. Бананы воспринимались как абсурдное чужеродное тело. Юдит испытывала отвращение к бананам. С ними у нее были связаны заболевания диареей в дошкольном возрасте. Специально для нее бананы перемешивали с какао-порошком до состояния осклизлой коричневой массы и засовывали в рот большой ложкой. Вкус этой массы так прилип к нёбу, что она ощущала его до сих пор.

Чем дольше она смотрела на связку бананов, тем четче вырисовывалась некая картинка. Она отправляла Юдит обратно в супермаркет в канун Пасхи. С тех пор прошло семь месяцев. Тогда казалось, ничто не могло нарушить нормального течения жизни. Ее взгляд задержался на мужчине, по виду похожем на отца семейства, у которого в корзине лежала примерно такая же связка бананов, как та, что сейчас на ее комоде. — У Юдит полились слезы. Самые что ни на есть настоящие, мокрые слезы. От них обострилось зрение и понимание. Эта связка желтых фруктов определенно таила в себе загадку, которую Юдит очень хотела разгадать. И желательно ясным умом.

С этого дня Юдит опускала таблетки через широкую щель в чрево старой пластмассовой копилки в форме свиньи Шпеки, которая хранилась в платяном шкафу между летними теннисками. Пусть будут на случай возвращения плохих времен. Кто знает, как скоро болезнь может повториться?

Внешне она старалась выглядеть по-прежнему вялой и дезориентированной, большую часть времени проводила в кровати или на диване. Когда Юдит было нужно в ванную или в туалет, она передвигалась странной походкой с не менее странными телодвижениями, как Дастин Хофманн в «Человеке дождя», бормотала что-то нечленораздельное, возбужденно разговаривала с самой собой, а иногда и с двумя невидимыми собеседниками, чтобы не отупеть. Для снятия напряжения часами пялилась в пустоту, иногда вдруг дрожала всем телом и пряталась под одеялом. Столь пестрая и разнообразная программа будничного поведения практически неизлечимой больной, которую Юдит изображала правдоподобно, забавляла ее тем больше, чем тверже она была уверена, что от Ханнеса не ускользнет ни одна деталь.

Он был образцовой домашней сиделкой. Даже по ночам, когда Ханнес дежурил попеременно с мамой, он всегда находился рядом с Юдит. Если он подходил к ее кровати, то она делала вид, будто спит. Ханнес гладил ее по волосам и нежно касался щеки. Иногда Юдит слышала, как он шепчет: спи спокойно, моя любимая. Несколько раз Ханнес наклонялся так близко, что она чувствовала его дыхание и воздушный поцелуй. Эти слабые проявления чувств Юдит переносила мужественно и терпеливо. Ближе он не подступался, следовательно, нечего было опасаться.

Вечера обе сиделки охотнее проводили вдвоем в кухне. Мама была его, так сказать, сверхштатным студентом-архитектором на первом семестре обучения, причем с трудом соображающая, какие дополнительные мотивы вынуждают Ханнеса заниматься с ней. А ему нравилось посвящать дилетантов в секреты профессионального ремесла. В течение дня он мог появиться в любое время, хотя бы для того, чтобы занести мимоходом продукты и разложить их в холодильнике. Бананы, впрочем, среди продуктов всегда присутствовали. Юдит радовалась каждой такой доставке и проявляла уйму изобретательности, пыталась придумать, как бы ей незаметно удалить тот или другой экземпляр. Если кожура бананов выглядела безупречно желтой, она могла даже съесть один — на вкус они были вполне ничего, и она чувствовала, как ее живот приятно округляется.