Даниэль Глаттауэр - Навеки твой

Юдит: но как…

— По чистой случайности, — перебил ее Ханнес, которому не терпелось как можно скорее прояснить суть вещей. А дело было так: в воскресенье утром он созвонился с Гердом. Тот уже начал беспокоиться, потому что нигде не мог найти Юдит, которая еще накануне — «за чудесным уютным ужином… жаль, что тебя не было» — внезапно почувствовала себя плохо. Ханнес должен был выполнить кое-какие дела в этом районе и обещал Герду прогуляться до дома Юдит и попробовать связаться с ней по домофону, так как она, вероятно, могла просто не услышать сигналы мобильного. На улице Мерцштрассе по пути к парку Райтхофера он натолкнулся на группу людей. А на тротуаре сидела скорчившись женщина, по виду нуждавшаяся в помощи и защите.

— Это была ты, — сказал он скорее с восхищением, чем с трепетом. — Вот так я тебя нашел.

Мама: дитятко, что ты делаешь… Юдит: мама, я тебя прошу, у меня сейчас нет настроения… Мама: ты бегаешь по улице полуголая, так и смерть накликаешь…

— Юдит, мы скоро уйдем и оставим тебя в покое, — успокоил ее Ханнес и положил маме руку на плечо. — Мы только хотели, чтобы ты проснулась не в одиночестве, и еще помни: есть человек, который всегда за тебя переживает и будет рядом, когда тебе плохо.

Юдит могла даже не смотреть на маму, чтобы знать, какое у нее выражение лица. Из-за одного этого только она никогда не полюбит Ханнеса.

— Это очень любезно, — произнесла Юдит. Он встал, взял маму под руку и помахал на прощанье левой рукой, как больше никто не делает: его жест скорее походил не на прощальный, а на «добро пожаловать домой».

Несмотря на то что Юдит ощущала себя мухой, оглушенной простыней под белой неоновой лампой, ей предстояло заняться тягостной работой — восстановить в памяти и упорядочить события последних часов. Или дней, недель? Тут в палату вошла миловидная медсестра в круглых изящных очках, проверила показания, извлекла шприц, содержимое которого могло сделать Юдит еще более равнодушной ко всему на свете, но она не проявила никакого интереса к лекарству.

— Откуда вы родом? — еле слышно спросила пациентка.

— С Филиппин, — ответила хрупкая медсестра.

— Жаль, что мы не можем там сейчас оказаться, — вздохнула Юдит.

— Ах, там слишком жарко! — воскликнула медсестра. — Здесь лучше!

— Я была готова поклясться, что больше вас никогда не увижу, — призналась Джессика Райманн вместо того, чтобы протянуть руку.

— Знаю, жаль, что так глупо вышло, — ответила Юдит.

Она вступила в разговор с человеком впервые за последние четыре дня, и уже с его начала почувствовала себя усталой и дряблой. Всем своим друзьям она сообщила, что не хочет ни с кем встречаться, — так сильно она была смущена своим катастрофическим срывом, так невыносима была мысль о новых разговорах по кругу — «скоро-мы-снова-придем-в-норму» — после того, как ее только что уличили в обмане и она была жестко отброшена к той черте, откуда все началось.

— Вы хотя бы понимаете, почему здесь оказались? — строго, но без неприязни спросила Райманн, как разговаривают с совершеннолетним, натворившим глупостей. Юдит: не совсем, если честно. Райманн: зато я понимаю. Она взяла лист бумаги и карандаш. — Простое вычисление. — Юдит: о, расчеты это мое слабое место. Райманн: не пугайтесь, вы будете только отвечать на вопросы, а я подведу итог.

Психиатр пожелала знать, в какой промежуток времени в ту злосчастную субботу, в каком количестве и какие именно спиртные напитки Юдит принимала, что и в каком количестве они ели, когда закончили, какие из трех видов таблеток Юдит проглотила, какие напитки и в каком количестве она пила после приема таблеток, а также какое лекарство от головной боли и в каком количестве она примешала к остальным медикаментам. Под перечнем, который представлял собой лишь грубую оценку — для верности Юдит указала лишь половину вероятно выпитого — Райманн провела жирную черту и обобщила: если суммировать воздействие всех компонентов во взаимосвязи и учесть время реакции организма, то мы получим следующий результат в графическом виде. — Она тут же ловко изобразила на бумаге встающий из облаков дыма череп.

— После такого коктейля странный забег в парке — это самое невинное, на что способен человек, — резюмировала Райманн.

— Теперь вы видите, какой я миролюбивый человек, — ответила Юдит.

После этого Юдит не оставалось ничего другого, как выложить и второй набор своих осколочных воспоминаний. Она рассказала об эйфорическом начале вечеринки с друзьями, о внезапном обвале настроения, об отдыхе на диване и пережитых в постели страхах.