Артуро Перес-Реверте - Танго старой гвардии

— Пусть она тебя поцелует, Макс.

Тот покачал головой. Застегнув пиджак и прислонясь к стене, он стоял между одним из диванов и окном, выходившим на улицу Гарибальди. От сладковатого дыма гашиша, спиралями расходившегося в воздухе, веки опухли. Он только что в очередной раз затянулся сигаретой, и теперь она тлела у него в пальцах.

— Пусть лучше твоего мужа поцелует. Ему это больше понравится.

— Не возражаю! — рассмеялся Армандо де Троэйе, поднося к губам бокал шампанского. — Пусть поцелует.

Композитор сидел на другом диване в одном жилете — пиджак был как попало брошен рядом, — завернув манжеты сорочки и ослабив узел галстука. В зеленоватой полутьме время от времени маслянисто отблескивала кожа обеих женщин. Меча устроилась рядом с мужем, томно откинувшись на подушки поддельного сафьяна и закинув ногу на ногу; руки ее были обнажены. Туфли она скинула; время от времени подносила ко рту сигарету с гашишем и делала затяжку.

— Ну же, поцелуй его. Поцелуй моего мужа.

Мелина стояла между диванами. Минуту назад под музыку, через закрытую дверь едва слышно доносившуюся снизу, она исполнила некую пародию на танец. Одурманенная гашишем, босая, в расстегнутой блузе, под которой покачивались тяжелые плотные груди. Чулки и прочее белье кучкой черного шелка валялись на ковре, а завершая свой сладострастный безмолвный танец, она обеими руками вздернула до середины бедер узкую юбку с разрезом.

— Поцелуй, поцелуй, — настойчиво повторила Меча. — В губы.

— Я так не целуюсь, — возразила Мелина.

— А его поцелуешь. Иначе выставлю вон сию же минуту.

Армандо де Троэйе засмеялся, когда танцовщица приблизилась к нему, села верхом, отвела от лица белокурые волосы и прильнула губами к его губам. Чтобы принять эту позу, ей пришлось еще выше поддернуть юбку, и маслянисто-зеленоватый свет керосиновых ламп заскользил вдоль оголенных ног.

— Ты был прав, Макс, — с ноткой цинизма сказал композитор. — Мне вправду это больше нравится.

Он запустил руки под блузу и поглаживал груди танцовщицы. На столе уже валялись два опустошенных пакетика — кокаин помогал де Троэйе справиться с немалой дозой спиртного. Макс, вглядываясь в композитора почти с профессиональным интересом, отметил: о количестве выпитого можно было судить лишь по некоторой замедленности движений да еще по тому, что порой он запинался и с видимым трудом подыскивал потерявшееся слово.

— Неужели так и не попробуешь? — обратился он к Максу.

Тот, сохраняя спокойствие и благоразумие, в ответ уклончиво улыбнулся:

— Не сейчас… Может быть, потом.

Меча дымила сигаретой, покачивала босой ногой, хранила молчание. Макс видел, что она смотрит на него, а не на мужа с Мелиной. Происходившее между ними она воспринимала с задумчивым равнодушием, словно ей это было совершенно безразлично или даже облегчало флирт с Максом. И давало исключительную возможность наблюдать за ним в этой ситуации.

— Почему потом, а не сейчас? — неожиданно сказала она.

И, не выпуская изо рта сигарету с гашишем, медленно поднялась с дивана, машинально оправила юбку и, взяв Мелину за плечи, оторвала ее от мужа, поставила на ноги, подтолкнула к Максу. Та повиновалась покорно, как животное, — влажная ткань расстегнутой блузы липла к покачивающимся обнаженным грудям.

— Хорошенькая и вульгарная, — сказала Меча, глядя Максу прямо в глаза.

— Да на…ать мне на это, — отвечал он почти ласково.

Он впервые позволил себе грубое словцо в присутствии супругов де Троэйе. Меча, не спускала с него глаз, по-прежнему держа Мелину за плечи, а потом мягко толкнула вперед, так что ее влажное горячее тело прильнуло к Максу.

— Будь с ним поласковей, — прошептала она ей на ухо. — Он славный парень, здешний, свой… И дивно танцует.

Мелина с тем же одурелым выражением лица неловко потянулась губами к губам Макса, но тот брезгливо отстранился. Выбросил сигарету в окно и поймал направленный в упор взгляд Мечи, расфокусированный зеленоватой полумглой. Ему почудилось, что взгляд этот профессионально холоден. И выражает крайнее любопытство — любопытство естествоиспытателя. Танцовщица между тем уже расстегнула пиджак и жилет и сейчас возилась с пуговицами, которыми помочи крепились к поясу брюк.

— Волнующе славный парень, — загадочно и настойчиво повторила Меча.

Нажимая ладонями на плечи, она заставила Мелину опуститься на колени и почти уткнуться лицом в пах Максу. В этот миг за спиной раздался голос композитора: