Артуро Перес-Реверте - Танго старой гвардии

В Ницце по-прежнему шел дождь. Мрачно-серый свет обволакивал старый город, и вывешенное на балконах белье свисало, как унылые вымпелы. Макс Коста, в застегнутом до подбородка плаще и с раскрытым зонтиком, пересек, стараясь обходить лужи, где вскипала и пузырилась вода, площадь Жезю и подошел к каменным ступеням собора. Там, прислонившись к закрытым дверям, сунув руки в карманы сверкающего от воды дождевика, пытливо всматриваясь из-под обвисших полей шляпы, стоял и ждал Мауро Барбареско.

— Сегодня ночью, — сказал Макс.

Не сказав ни слова, итальянец направился к улице Друат, и Макс последовал за ним. На углу, за баром, виднелся узкий и темный, как тоннель, проем подворотни. Они молча прошли через открытый двор и, скрипя деревянными ступенями, поднялись на второй этаж. Там Барбареско открыл дверь и пригласил Макса войти. Потом прислонил зонтик к стене, снял плащ и стряхнул с него дождевые капли. В полутемном неуютном жилище пахло вываренной зеленью и волглой заношенной одеждой. Коридор вел к двери на кухню; в другой, полуоткрытой, видна была спальня с незастеленной постелью и гостиная, где стояли два старых кресла, шкаф, стулья. За столом с остатками завтрака Доменико Тиньянелло, в жилете, в сорочке с закатанными до локтей рукавами, листал юмористический журнальчик «Грингуар».

— Обещает сегодня вечером, — сказал Барбареско.

Меланхолическое лицо южанина при этих словах немного оживилось. Он одобрительно кивнул, отложил журнальчик и показал Максу на стол, где вместе с двумя грязными чашками стоял кофейник, бутылочка с оливковым маслом и блюдо с недоеденными хлебцами. Макс молча отказался. В открытое окно проникало пепельное свечение, но углы комнаты оставались в полутьме. Барбареско, скинув дождевик, подошел к окну и вписал свой силуэт в прямоугольник этого мутноватого света.

— Что там слышно про вашего испанского друга? — спросил он, выглянув наружу.

— Во-первых, он мне не друг; во-вторых, я ничего про него не знаю, — спокойно ответил Макс.

— С тех пор, как вы повидались в порту, ничего?

— Ничего.

Итальянец, не заботясь о том, что с дождевика на паркет натекла целая лужа, повесил его на спинку стула.

— Мы тут кое-что проверили. И все, что он вам сказал, подтвердилось: и радиостанция у франкистов имеется в Монте-Карло, и попытка направить «Лючиано Канфору» в один из республиканских портов в самом деле имела место. Не можем только установить пока его личность. Никаких данных на Рафаэля Мостасу у нашей службы нет.

Макс сохранял на лице бесстрастие, сделавшее бы честь хорошему крупье.

— Ну, можно было бы последить за ним… Сфотографировать…

— Может быть, мы так и поступим. — Барбареско как-то странновато улыбнулся. — Но для этого надо знать, когда вы с ним увидитесь.

— Мы не договариваемся о встрече. Он появляется и назначает свидание, когда ему заблагорассудится. В последний раз оставил мне записку на рецепции «Негреско».

Итальянец взглянул на него с удивлением:

— Он что же, не знает, что вы сегодня намереваетесь проникнуть к Сусанне Ферриоль?

— Знает, но от комментариев воздержался.

— Как же в таком случае он думает получить документы?

— Понятия не имею.

Итальянец озабоченно переглянулся с напарником и вновь обратился к Максу:

— Забавно, правда? Его вроде бы не заботит, что вы все расскажете нам… И то, что он не появился сегодня…

— Может быть, и так, — равнодушно согласился Макс. — Но это не мое дело. Вы шпионы, не я.

Он вытащил портсигар, раскрыл и уставился на него в такой задумчивости, словно не было вопроса важней, какую именно сигарету взять. Наконец сделал выбор и спрятал портсигар, не предложив закурить итальянцам.

— И надеюсь, шпионы, знающие свое ремесло, — договорил он, щелкнув зажигалкой.

Барбареско снова оказался у окна и выглянул наружу. Его явно что-то заботило. И похоже, для тревоги появились новые резоны.

— Как-то это странно, — сказал он. — Необычно. Выкладывать карты…

— Может быть, он хочет его прикрыть, — предположил напарник. — Защитить.

— Меня? От кого?

Доменико Тиньянелло угрюмо рассматривал свои волосатые руки. И не произносил ни слова, словно последняя реплика полностью его истощила.

— От нас, — ответил Барбареско, не отходя от окна. — От своих. От вас самого.

— Ну, когда выясните окончательно, расскажете. — Макс выпустил аккуратное колечко дыма. — А мне и без этого есть о чем думать.