Су Тун - Рис

– Да ты б напугалась там д осмерти: трупов одних тридцать штук, лужи крови такой глубины, – Чай Шэн жестами изобразил непомерную глубь покрывающих пристань луж крови. – А знаешь, кто мертвые? Все из Портовой Братвы. Мой отец один жизнь сохранил.

Зашуршала бумага. Най Ф ан, появившись из-за занавески с горшком на руках, заворчала с обидою:

– С пузом таким каждый день я горшок выношу. А семье наплевать. Вы за каждой монетой как в задницу лезете, пальцы еще вам потом оближи. Разоритесь, нан яв мне служанку?

– Нет денег у нас. Ты не слышишь, как плачется мать? «Денег нет, денег нет». Эта скряга гроша за всю жизнь из ладони не выпустила.

– У отца твоего деньги есть, – Най Фан будто припомнила что-то и вдруг зашептала на ухо Чай Ш эн’у: – Отец твой земл имного пр одал Стволам. Это ж чертовы деньги!

– Тебе кто сказал?

– Брат сестры моей в Длинных Столах. Говорит, что отец твой как черт торговался. Уж сколько они заплатили, не знаю. Но думаю, золота л янов [13] Лян – весовая единица для золота и серебра. под сто.

– Ты про деньги его даже думать забудь, – горько хмыкнул Чай Ш эн. – С детства мне ни единой монетки не дал. На кой черт он их копит? Поди разбери, что в его в голове.

– Он уж всяко вперед нас помрет, и тогда деньги наши, – с горшком на руках окрыленная думами о многочисленных выгодах от скорой смерти болезного свёкра Най Ф ан поспешила на внутренний двор.

За столом У Лун, вытянув шею, с трудом глотал жидкую кашу, бурлившую в глотке его как крутой кипяток. На недавно еще волевом и суровом лице красовалась унылая мина. Най Ф ан, пройдя мимо стола, осторожно качнула горшком, уронив пару капель мочи возле полного кашею жбана. У Л ун продолжал свой исполненный скрытой трагедии завтрак. Всё ясно, решила Най Ф ан, старый хрыч почти мертв. Нужно только догнить испещренному язвами телу.

Чай Ш эн и Най Ф ан в плену своекорыстных надежд не увидели связи меж бойней в порту и продажей У Л ун’ом земли. Ну а если б увидели и рассуждали бы как завсегдатаи ч айных – не всё ли равно? Для супругов что гибель Братвы, что земля возле пристани были вещами, лишенными сиюминутного смысла. Их ум занимало одно – ход болезни У Л ун’а, точнее же, срок его смерти.

После полудня, когда краткий ливень немного ослабил жару, У Лун вышел на улицу Каменщиков. Трепетал на ветру мешковатый халат. Все лицо покрывала огромная шляпа. У Л ун на глазах у прохожих забрался в повозку, напомнив обличьем своим о паденьи Портовой Братвы: ныне он был один, кто ходил во всем черном. Зеваки со смешанным чувством смотрели У Л ун’у во вслед, пока тот постепенно не стал черной маленькой точкой.

У Л ун хотел сам обозреть перемены в порту. Посмотреть, как владеет бесценной землей банда Длинных Стволов. Поглядеть, смыл ли дождь кровь его тридцати с лишним братьев. Теперь он всё видел. Река была после дождя куда более быстрой и мутной, но барж стало меньше, чем в прежние дни. Как всегда, пряный запах зерна поднимался над пристанью. Груды товаров под серой, покрытою каплями влаги промасленной тканью лежали вокруг лишь недавно поставленной вышки. У Лун оглядел из-под шляпы причал. Где бандиты из Длинных Стволов с ярко-красными, словно закат, поясами?

– Ва-в а, – с вышки крикнул на медливших грузчиков – в желтой кепчонке солдат.

За плечом у него торчал штык с прикреплённым куском красной ткани. У Л ун присмотрелся – да это же пояс Стволов! Как он там оказался?

– Японцы, – заметил возница. – Пять дней как на пристани.

– Жалко, – У Л ун напоследок взглянул на причал.

– А так бились за место, – в словах его слышалась самонасмешка. – Кто ж знал, что японцам достанется?

– Ныне япошки все лучшие земли подмяли. Лишь Небу известно, надолго ли.

– Трогай. Я всё посмотрел, – У Лун с горькой улыбкой надвинул на лоб край соломенной шляпы. – Японцев теперь все боятся. И я опасаюсь. Давай-ка на улицу Каменщиков.

У Л ун, наконец, завершил все дела. Возвращаясь домой вдоль реки, он, влекомый возницей, нагнал вереницу нагр уженных рисом тележек. В насыщенном влагою воздухе запах зерна был особо пьянящим и сладким. Как будто бы рой легких д ухов кружился вокруг. У Л ун, сидя в повозке, возвел руки к небу. Он вспомнил, как годы назад он пришел за тележками с рисом на улицу Каменщиков. Он всегда шел за рисом.