Су Тун - Рис

– Чт ож ты такой бестолковый? – она захлебнулась в рыданьях. – Ведь золото это – «судьбы нашей корень». А ты поменял на конфеты.

Ми Ш эн тоже плакал. Он вырвался из обнимающих рук, отвернулся и через дыру в занавеске стал злобно таращить глаза на стоявшую подле кроватку. В ней спали Чай Ш эн с Сяо В ань.

– Поклял ась, что не выдаст, и выдала. Я её точно убью.

Ему было десять, и жажда отмщенья была так сильна – в этом он походил на отца – что отныне все помыслы, все устремленья Ми Ш эн’а сошлись на сестре.

Сяо В ань, грациозно болтая косичкою, прыгала через скакалку на заднем дворе.

– Будешь прыгать, Ми Ш эн? – прошло несколько дней, и она позабыла о том, что случилось.

Ми Ш эн покачал головой. Стоя возле амбара, он мрачно взирал на сопливое личико:

– Прыгать сегодня не будем. Мы будем на рисовой куче играть.

Сяо В ань поскакала к хранилищу и лишь у самых ворот разглядела в глазах у Ми Ш эн’а жестокие искры. Такие же как у отца.

– Драться будешь?

– Не буду, – тот снова мотнул головой. – Мы там в прятки сыграем.

Ми Ш эн затащил Сяо В ань на вершину сверкающей кучи и с силой вдавил лицом в рис.

– Спрячься здесь, а Чай Ш эн тебя будет искать, – говорил, задыхаясь, Ми Ш эн. – Будешь тихо лежать, и никто не найдет. Мамка с папой, и те не отыщут.

Послушно зарывшись в зерно, так что сверху осталась одна голова с перевитою красною нитью косичкой, сестра прошептала:

– Пусть ищет быстрее: дышать тяжело.

– Не пойдет, – старший брат подтащил к ней наполненный рисом мешок. – Голова на виду. Так Чай Ш эн тебя сможет увидеть.

Накрыв Сяо В ань, белоснежный поток поглотил во мгновение ока головку с косицей. Дрожа, осыпаясь, сверкающий холмик ходил ходуном – Сяо В ань еще билась под ним – но затем, будто бы отвердев, он застыл, и мертвецкая, странная тишь воцарилась в амбаре.

Ми Ш эн хорошо понимал, что навлек на себя тьму несчастий, но в сердце давно был готов ко всему. Он закрыл дверь в амбар, подхватил свою школьную сумку и бросился прочь из лабаза. Промчавшись сквозь залу, Ми Ш эн разглядел, как отец вместе с парой работников взвешивал рис для затянутых в форму солдат. Мать, усевшись за стойкой, вязала крючком шерстяную бордовую кофту. Он знал, она вяжет ему. Ему так не хотелось носить эту кофточку.

В полдень У Л ун и работник пришли за товаром в амбар. После нескольких взмахов железной лопаты над кучей зерна показалась обвитая красною нитью косичка. Рис с шорохом сыпался вниз, и вдруг сверху к подножью сверкающей кучи скатилось согбенное тельце со страшным, синюшно-пурпурным лицом. Подхватив Сяо В ань, У Лун с унул ей палец под ноздри – дыхания не было. Окоченевшая ручка сжимала скакалку.

Нежданное бедствие чуть не лишило рассудка Ци Юнь. Она прежде с трудом сохраняла присутствие духа, а ныне душевные силы её в один миг «превратились в куски черепицы». Без всхлипов и стонов, сжимая в руках ледяное недвижное тельце, Ци Юнь дожидалась Ми Ш эн’а у в хода лабаз. Сновавшие мимо прохожие – слухи о смерти ребенка еще не успели разлиться по улице Каменщиков – полагали, что мать просто греет свое захворавшее чадо на солнце.

Ми Ш эн, убежав неизвестно куда, не вернулся в лабаз. День на третий У Л ун, положив Сяо В ань в наспех сбитый из тоненьких д осочек гроб, приколачивал крышку.

– Я видел Ми Ш эн’а, – сказал вдруг работник. – На пристани. Он мандарины гнилые с земли подбирал. Я окликнул его, так он бросился прочь и швырнул в меня камень.

– Найди и верни! – зарыдала Ци Юнь, барабаня по хлипкому гробу. – Пусть вместе здесь спят, и Чай Ш эн’а сюда положи. Я устала от них, ни один мне нужен.

– Устала, сама полезай, – У Л ун выплюнул гвоздь изо рта. – Я для вс ех вас могу домовину сварганить.

У Л ун нашел сына в порту крепко спящим в бочонке из-под керосина. На черном от грязи замасленном личике даже во сне проступали смятенье и страх.

– Ты и вправду похож на меня, – У Л ун стиснул Ми Ш эн’а в объятьях. – Но рисом родную сестру придушить... Как в столь малых лет ах до убийства додумался?

На переломе ноги настояла Ци Юнь. У Лун снова подвесил Ми Ш эн’а под крышей гостиной, а та голосила: