Жан Эшноз - Я ухожу

Итак, он обустраивается на новом месте: это ведь вопрос нескольких дней — купить кое-какую мебель, проверить газ и водопровод. И вот наконец однажды вечерком, уютно пристроившись в новом, еще не обкатанном кресле, со стаканчиком в руке, он рассеянно поглядывает в телевизор, как вдруг звонят в дверь: это Делаэ, нежданный гость. «Я только на минутку, — говорит он, — я хотел обсудить с вами один вопрос, я не помешал?» В принципе, малый рост и рыхлая фигура не позволяют Делаэ скрывать что-либо или кого-либо у себя за спиной, однако на сей раз там, сзади, в полумраке лестничной площадки, Ферреру чудится чье-то присутствие. Он привстает на цыпочки. «Ах, да, — говорит Делаэ, — простите, со мной одна знакомая, она у нас интроверт. Можно войти?»

Всем известно, что бывают люди с ботанической внешностью. Некоторые из них напоминают листву, другие — деревья или цветы: подсолнух, тростник, баобаб. Делаэ, всегда скверно одетый, похож на те бесцветные безымянные городские растения, что пробиваются между булыжниками на каком-нибудь заброшенном складском дворе или в трещинах полуразрушенного фасада. Чахлые, тусклые, жалкие, но цепкие, они играют, они знают, что могут играть лишь самую скромную ролишку в этой жизни, но держатся за нее изо всех сил.

Если анатомия Делаэ, его поведение и бессвязная речь походят на эти упорные сорняки, то «знакомая», его сопровождающая, относится к совершенно иному ботаническому типу. Это прекрасное и немое (на первый взгляд) растение по имени Виктория кажется скорее диким, нежели садовым, скорее датурой, чем мимозой, скорее колючкой, чем цветком, одним словом, вид у нее не слишком-то приветливый. Но, невзирая на это, Феррер тотчас чует, что ему не суждено потерять ее из виду: «Разумеется, — говорит он, — входите!» Затем, рассеянно, вполслуха внимая бессвязному монологу Делаэ, он прилагает все силы, чтобы эдак невзначай произвести наилучшее впечатление на гостью и, возможно, чаще встречаться с нею глазами. Увы, он, видимо, старается напрасно, а, впрочем, кто знает?! Тем временем рассказ Делаэ, только в лучшем изложении, мог бы представить немалый интерес.

По его словам, 11 сентября 1957 года на самом севере Канады небольшая торговая шхуна «Нешилик» оказалась затертой льдами у берегов округа Маккензи; точное местонахождение ее по сей день неизвестно. «Нешилик» шел из Кембридж Бей в Туктойяктук и вмерз в лед, имея на борту груз лисьих, медвежьих и тюленьих шкур, а также немалое количество произведений местного национального искусства, считавшихся большими раритетами. Напоровшись на риф, судно тотчас оказалось в плену льдов. Члены экипажа покинули шхуну и пешком, отморозив руки и ноги, с величайшими трудностями добрались до ближайшей базы, где многим из них пришлось ампутировать конечности. И, хотя брошенный груз имел огромную коммерческую ценность, торговая компания Гудзоновой бухты так и не решилась предпринять поиски затерянного в ледяной пустыне судна.

Делаэ изложил Ферреру все эти факты, о которых его якобы информировали третьи лица. Ему даже намекнули, что при желании можно раздобыть более точную информацию о координатах «Нешилика». Все это пока было зыбко и неопределенно, но если постараться, дело может принести огромную прибыль. В принципе, каждая операция по розыску предметов этнического или античного искусства делится на четыре-пять этапов. Обычно такую вещь находит какой-нибудь скромный местный житель; затем она попадает в руки тамошнего заправилы этого рода бизнеса, а от него к посреднику-специалисту в данной области; владелец галереи и коллекционер составляют два последних звена в этой цепи. Разумеется, все перечисленные лица в процессе операции обогащаются, и чем дальше, тем больше, поскольку на каждой стадии предмет искусства по меньшей мере удваивается в цене. Так вот, если операция с «Нешиликом» окажется возможной, они станут действовать самостоятельно, без вмешательства посредников, и, таким образом, сэкономят и время и деньги.

По правде сказать, в тот вечер Феррер почти не обратил внимания на этот рассказ — слишком уж заинтересовала его эта Виктория; мог ли он вообразить, что через неделю она поселится в его квартире?! Скажи ему кто-нибудь об этом, он пришел бы в восторг, хотя притом наверняка испытал бы и некоторое беспокойство. Но скажи ему кто-нибудь, что из трех человек, собравшихся у него этим вечером, все трое, и он в том числе, исчезнут, каждый на свой манер, еще до конца месяца, он бы обеспокоился еще сильнее.