Энтони Берджесс - Мистер Эндерби изнутри

— Потому что, — объяснил Уолпол, — сегодня суббота. Пять дней можно делать дела, говорит Библия. Седьмой день Господа Бога вашего. Шестой день для футбола, распространенья речей, наказания и так далее. Давайте, спросите.

— Какой синтезис? — спросил Эндерби.

— Синус-тезис всего, — изрек Уолпол. — Другие Бога выбрасывают, а я Его включаю. Я нашел Ему в мироздании место.

— Какое? — полюбопытствовал Эндерби в восхищении, несмотря на кишечник, страх и стук в дверь.

— Какое может быть место, — ответил Уолпол, — кроме Его собственного ? Место Бога — это место Бога, вернее не скажешь. А теперь, — велел он, — на колени, товарищ Эндерби. Вместе помолимся тому самому Богу, и просите прощения за все грехи блуда. — Опять постучали, громче. — ТИШЕ, — рявкнул Уолпол.

— Не буду я молиться, — отказался Эндерби. — Я никакого блуда не совершал.

— Кто не совершал, — молвил Уолпол, — в сердце своем? — И указал на собственное сердце, как на детской картинке Эндерби с изображеньем Спасителя. — На колени, — сказал он, — и я помолюсь вместе с вами.

— Нет, — твердил Эндерби. — Я вашего Бога не признаю. Я католик.

— Тем более, — сказал Уолпол. — БОГ ОДИН, ТОВАРИЩ! — неожиданно крикнул он. — На колени, молись, получишь отпущение от меня, если не от Товарища Всевышнего. А не будешь молиться, я Цербером стану, кликну ребят с работы, и чертовски быстро, даже если ты думаешь, будто нынче утром уедешь. НА КОЛЕНИ! — приказал он.

Эндерби со вздохом повиновался. Колени у него не гнулись: Уолпол же пал на колени со сценической легкостью, благодаря большой практике. Глаза не закрыл, не сводя их с Эндерби, обратившегося лицом к золотой скинии электрокамина. Уолпол произнес молитву:

— Товарищ Бог, прости бурджуазные прегрешения присутствующего здесь товарища Эндерби, которого сбили с пути праведного телесные похоти, толкнув на писание порнографической поэзии для миссис Уолпол, Тебе известной, хоть она выю не преклоняет и не входит в число Тобой избранных. Да осияет его свет Твой, сделав достойным трудящимся, примерным членом профсоюза, когда соответствующий сформируется. Ибо он поэт. А еще лучше пусть он вообще перестанет грязные стихи писать, выучится какой-нибудь приличной профессии с правильными профсоюзными взносами и живет в Божеской праведности, если будет на то Твоя святая воля, с какой-нибудь достойной женщиной по Твоему выбору, в состоянии освященного брака, до той поры, пока это бурджуазное состояние не заменится чем-нибудь лучшим, более отвечающим требованиям пролетариата. — Тут Эндерби увидел, как Уолпол победно улыбается какому-то явлению слева от него, позади Эндерби, примерно на уровне багета для развески картин. Предполагая, что это Бог, он не испугался. — Еще моментик, — предупредил Уолпол. — Потрясающе, что молитва делает, правда? Чудо, черт побери, вот что это такое. Ну, чтоб покончить, — продолжал он молитву, снова глядя на Эндерби, — пускай этот товарищ раб Твой прекратит бегать за женщинами и вносить смуту, а вернется на святые пути Твои, на службу бесклассовому обществу, которое Ты обещал целиком построить для трудящихся. Благодарю тебя, товарищ Бог, — сказал он, наконец. — Аминь.

Эндерби со стопами, с парочкой сопутствующих взрывов, со скрипом поднялся на ноги. В тот же миг электрокамин, подобно какому-нибудь зороастрийскому божеству, отключился, выслушав молитву. Эндерби встал, повернулся, разрядился и увидал миссис Бейнбридж. Она поболтала ключом Эндерби в качестве объяснения, как вошла без его более непосредственного содействия, и заявила:

— Ну, никогда в жизни не встречала мужчины, способного на такие сюрпризы. — Олицетворенье мечты буржуазной зимней элегантности: черный городской костюмчик с крошечным белым жабо из пенных кружев, с прямой узкой юбкой-карандашом; шубка длиной три четверти с воротником из рыси; длинные зеленые замшевые перчатки; тускло-зеленые замшевые ботинки; бархатная шляпка в виде листа двух оттенков зеленого: стройная, чистая, гибкая, деликатно накрашенная. Божий марксист Уолпол был в явном восторге. Протянул ей желтенькую листовочку, потом, как бы вспомнив, дал одну Эндерби. «БОГ ИЛИ КАПИТАЛИЗМ? — было там написано. — Не бывает того и другого. Г. Уолпол произнесет речь на эту ЖИЗНЕННО ВАЖНУЮ тему в Мемориальном зале лорда Гелдона в четверг 11 февраля. Вход свободный».

— Приходите, леди, — пригласил Уолпол, — и его приводите. Есть в нем что-то хорошее, если только докопаться, как вам самим отлично известно. Я бы сказал, ваше дело — хорошенько над ним поработать, сделать из него достойного человека, чтоб перестал стихи писать женщинам, а вы мне кажетесь вполне способной справиться с такой задачей.