Энтони Берджесс - Мистер Эндерби изнутри

— А почему, — спросил ошеломленный Эндерби, ужасаясь предательству Арри, — не он лжец и лицемер? Почему вы мне не верите? Черт побери. Я видел ту женщину всего раз, и то только одинарную порцию виски заказывал.

— Одинарную или двойную, значения не имеет, — логично заметил Уолпол. — Бывали случаи, когда мужчины, особенно поэты, всего раз видели женщину (я был бы благодарен вам за неупотребление этого выражения относительно миссис Уолпол), или вообще никогда, и все же писали ей кипы и кипы стихов. Один итальянский поэт, вы, может быть, слышали, который про Ад писал, и тоже замужней женщине. Он про Ад писал, мистер Эндерби, не про то, про что вы написали в постыдных стихах, которые я вас прошу потрудиться обратно забрать. Вы тут пишете про ягодицы, про груди, это неприлично. Я потратил какое-то время на чтение ваших стихов, отложив ради этого другую работу по чтению. — Теперь Эндерби уловил скрытый под слабым заморенным восточно-центральным акцентом более сильные англо-валлийские оттенки. — Непристойностей, — изрек Уолпол, — высказанных любым мужчиной замужней женщине, следует всем сердцем стыдиться, страшась осуждения.

— Абсурд, — сказал Эндерби. — Чертов бред. Я написал стихи по просьбе Арри. Я писал их в обмен на заимствованный костюм, несколько бесплатных цыплят и тушку индейки. Разве не логично?

— Нет, — логично заметил Уолпол. — Нет. Вы эти стихи написали. Это вы написали про груди и про ягодицы и даже про пупки, в связи с миссис Уолпол, а никто другой. Это грех.

— Но, проклятье, — рассердился Эндерби, — ведь они у нее есть, правда? В этом отношении она точно такая же, как все прочие женщины, разве нет?

— Не знаю, — сказал Уолпол, унимая гнев Эндерби жестом хормейстера. — Я не женолюбец. Мне работать надо. У меня времени нет на женское легкомыслие и обман. Я должен работать после трудового дня, ночь за ночью, читая и изучая Маркса, Ленина и других авторов, которые приведут меня к такому положению, откуда я смогу помочь своим товарищам-рабочим. Можете вы про себя такое сказать? Куда вас поэзия привела? Вот куда. — И широким жестом охватил пыльную гостиную Эндерби. — А меня учение куда привело? — Но на свой вопрос не ответил; Эндерби ждал, однако вопрос определенно был риторическим.

— Слушайте, — сказал он, — я должен на поезд успеть. Простите, что так вышло, но ведь вы понимаете, это полное недоразумение. И поверьте моим заверениям, я с миссис Уолпол совсем не общался в светском отношении и совсем мало в профессиональном. Под профессиональным общением, — добавил из осторожности Эндерби, предусматривая возможные недоразумения, — я, конечно, имею в виду ее профессию барменши.

— За это, — заметил, покачав головой Уолпол, — заработной платы не платят, это не профессия. Ну, — продолжал он, — встает вопрос о наказании. Полагаю, в определенной мере этот вопрос решается между индивидуумом и его Создателем.

— Да-да, — слишком поспешно, со слишком большим облегчением согласился Эндерби. — Согласен.

— Вот как, согласны? — переспросил Уолпол. — Более интеллигентный и более начитанный человек, следующий политическим теориям, почувствовал бы искушение задать определенные простые вопросы. Что это были бы за вопросы, товарищ Эндерби?

Кишечник Эндерби сильно отреагировал на почтительный холодок с намеком на промыванье мозгов и на соляные копи: он как бы перешел в жидкое состояние, но одновременно готовился грянуть мощный взрыв. Тем не менее Эндерби храбро сказал:

— Люди, верящие в диалектический материализм, как правило, не верят предположению о божественной первопричине.

— Очень хорошо изложено, — похвалил Уолпол, — хоть и немножечко старомодно уклончиво. Бог то, что под ним понимается, товарищ Эндерби, Бог, Бог, Бог. — Он воздел глаза к потолку, открывая и закрывая рот при произношении божественного имени, словно поедая его. — Бог, Бог, Бог. — Как бы в ответ на призыв раздался стук в дверь. — Проигнорируем, — резко приказал Уолпол. — У нас тут решаются важные вещи, ни к чему нам безделица с визитерами. Я это сделал, — объявил он с неожиданной хитрецой. — Добился, — добавил помягче, с ярко сиявшим слабоумием взглядом. — Открыл синус-тезис. — Снова раздался стук. — Проигнорируем, — повторил Уолпол. — Ну, теперь, товарищ Эндерби, вы в полном праве задать вопрос: «Какой синус-тезис?» Давайте, — потребовал он со сдержанной силой, — спросите.

— Почему вы не на работе? — спросил Эндерби. Снова стук.