Бен Элтон - «Номер один»

– Потому что когда мы поцеловались… – продолжил Грэм. – Мы ведь целовались, да? Я это не придумал?

– Нет, Грэм, – сказала Миллисент. – Мы точно целовались.

– Ну, когда мы поцеловались, мне это понравилось… и мне показалось, что тебе тоже. Тебе понравилось?

– Да. Понравилось.

Разговор снова замер. Грэм не мог придумать, что бы еще добавить, а Миллисент не знала, что сказать в ответ. Через некоторое время Грэм почувствовал, что машина притормозила и съехала с дороги.

– Мы на заправке, – сказала Милли. – Думаю, у них в туалетах есть автоматы. Обычно они там стоят. У тебя есть монеты в один фунт?

Грэм пошарил по карманам и, найдя мелочь, нащупал протянутую руку Миллисент. Их пальцы соприкоснулись, и в следующий момент Миллисент вышла из машины.

Когда она вернулась, они поехали дальше в молчании, пока машина снова не затормозила.

– «Берлога», – услышал он ее голос. – Не очень романтично.

– Мы сами создаем свою романтику, – ответил он, и они засмеялись.

Они прошли внутрь, сняли комнату, купили в автомате две бутылки бакарди и колы и прошли наверх.

Позже, умиротворенно лежа рядом, они снова заговорили о прослушивании.

– Если бы мне только позволили сыграть на гитаре, – сказал Грэм. – Ты знаешь, я не умею петь.

– Не позволят, по крайней мере до следующих туров. Нужно просто продержаться до них. Ты неплохо поешь.

– Ты тащишь меня, мы оба это знаем. Я ведь музыкант, сочиняю песни.

– Да, и если нам удастся продержаться в начале, то, может быть, люди услышат их.

– Это ты певица. Тебе нужно было участвовать одной.

– Грэм, я хочу только с тобой.

– А что, если нас попытаются разбить? Они иногда делают так, когда думают, что один из группы поет лучше другого.

– Грэм, я никогда не брошу тебя…

– Но почему? Подумай, если стоял бы выбор: либо один из нас, либо никто. Ты отличная певица, ты любишь петь.

– Потому что… потому что я люблю тебя.

Вот, она это сказала. Наконец она это сказала.

– Я тоже люблю тебя, – ответил Грэм и снова потянулся к ней.

Берилл и Сиринити работали над сюжетами для нового сезона «Бленхеймов».

– Как насчет того, чтобы купить газонокосилку? – предложила Берилл.

– Но, дорогая, разве у нас нет газонокосилки? – пробормотала в ответ Сиринити, приоткрывая огромные надутые губы, словно две покрашенные заслонки дымохода. – Разве не ею Хуан стрижет газоны?

Берилл снова попыталась объяснить своей жене реальность реалити-ТВ.

– Детка, я знаю, что у нас есть газонокосилка, которой Хуан стрижет газоны, – мягко сказала она, помогая Сиринити открыть банку с диетической колой, которую та последние несколько минут пыталась открыть с помощью накладных ногтей. – Но в шоу у нас ведь нет Хуана, верно? У нас вообще нет слуг, потому что мы старая добрая обычная семья, верно? Поэтому, детка, кто, по-твоему, стрижет газоны?

– Хм…

– Детка, ты стрижешь газоны.

– Я никогда в жизни не стригла чертовы газоны, ягодка моя. Я даже ноги не брею!

– Вот именно. И поэтому получится ужасно смешно, когда мы решим, что газон нужно подстричь, и посадим тебя на газонокосилку, а ты задавишь собаку и заедешь в бассейн!

Сиринити просунула соломинку между полуживыми губами, задумчиво потягивая колу.

– Ладно, дорогая. Как скажешь, так и будет.

В этот момент их разговор прервала мелодия «I Will Survive» Глории Гейнор.

Звонил телефон Берилл.

Берилл любила мелодию «I Will Survive» и верила, что именно она лучше всего выражает ее сущность, причем всего в трех словах. Она хотела попросить написать их на своем надгробии, но Присцилла заметила, что это будет выглядеть несколько противоречиво.

И все же «I Will Survive» была лозунгом Берилл и ее мелодией в телефоне, потому что Берилл Бленхейм видела в себе борца, преодолевающего любые трудности, воина, мученицу перед лицом того дерьма, которое случается в ее жизни. Она никогда не уставала убеждать людей в том, как тяжело ей приходилось, что она сносила удары, тяжелые удары. Дерьмо, с которым она была вынуждена иметь дело, подкосило бы слабых женщин. Оно бы уничтожило кого угодно. Но Берилл Бленхейм не относила себя ни к слабым женщинам, ни к кому угодно.

«Я сильная женщина, и я выжила», – гласила первая строчка ее знаменитой автобиографии. – «Я даже выжила в теле мужчины».

Тот факт, что она была невероятно богата и всю свою жизнь ни в чем не знала недостатка, только добавлял загадочности ее знаменитой выносливости. До Берилл, равно как и до ее многочисленных собеседников, кивавших с пониманием, когда она с подлинной искренностью перечисляла события своей тяжелой жизни бизнес-леди и работающей мамочки, никогда не доходило, что большую часть дерьма она создавала сама своей жадностью, завистливостью, тщеславием, гедонизмом и агрессивной саморекламой. Все вокруг просто принимали на веру то, что образование Берилл в «Университете жестоких ударов» лишь усугублялось безумством и жутким дерьмом, которые неизменно сопутствуют богатству, власти и славе. Именно они и создали жесткую дамочку с огромным сердцем, которую так сильно любил весь мир.