Ольга Разумная - Будни ГКБ. Разрез по Пфанненштилю

Как всегда по субботам в отделении гинекологии царили тишина и спокойствие, больные отсиживались в палатах или смотрели телевизор в центральном холле, а сестрички, пользуясь отсутствием начальства, отсыпались после ночного дежурства или болтали в сестринской. Ульяна быстро преодолела коридор, до восьмой палаты оставалось буквально несколько шагов, как вдруг на пустующем посту оглушительной трелью взорвался телефон. «Странно, что никто не бежит снимать трубку, — подумала Уля, замедляя шаг, — обычно Серафима Леонидовна не покидает рабочего места надолго, еще и девчонок молодых гоняет за лень и нерасторопность. Вот что с людьми выходные делают, и куда только Галка смотрит, сегодня же ее дежурство».

Словно в ответ на немой Ульянин вопрос дверь в ординаторскую распахнулась, и оттуда выплыл Никита Владимирович Изюмов собственной персоной. Рядом с ним, улыбаясь и жеманно хихикая, семенила так «любимая» Ульяной Надежда Ласточкина. В одной руке Никита держал тонкую незажженную сигарету, а другой нежно приобнимал молоденькую сестричку за талию. По всему было видно, что пара просто вышла на перекур, и разрывающийся на столе телефон их совершенно не волнует.

— Ники! — окликнула Изюмова Уля. — А ты что здесь делаешь? Сегодня же Галкино дежурство.

— О, Караваева! — Никита легонько подтолкнул Наденьку в сторону поста, а сам шагнул к Ульяне. — А я тут, между прочим, подругу твою подменяю, работаю, можно сказать, в поте лица в свой законный выходной.

— Вижу я, как ты работаешь, — кивнув на соизволившую взять трубку медсестру, хмыкнула Уля. — Как бы не надорвался на такой работе!

— Не будь ханжой, Караваева, — миролюбиво пробасил Изюмов, — ничто, как говорится, человеческое нам не чуждо. Слушай, а ты-то здесь почему в такое время? Неужели молодой красивой женщине не с кем скоротать субботний вечерок? — При этих словах Никита вдруг приосанился и, широко раскинув руки, словно для объятий, зычно пропел: — Подруга, ты свистни — тебя не заставлю я ждать!

— Трепло ты, Никита, и слух у тебя никудышный. — С трудом сдерживая улыбку, Ульяна оттолкнула от себя коллегу-балагура. — Иди лучше к своей Ласточкиной, вон она как на нас глазами зыркает, ревнует, поди. А я Серафиму Леонидовну поищу, мне с ней поговорить надо.

— Так нет Серафимы, она часа два как сменилась, — уже совершенно другим, серьезным тоном проговорил Изюмов, — у нее что-то с внуком приключилось, вроде упал пацан с качелей и головой ударился. Вот она Надьку вместо себя и вызвала.

— Ясно. — Ульяна, развернувшись на каблуках, направилась к столу, за которым скучала Ласточкина. — Надь, а Серафима Леонидовна ничего на словах не передавала?

— Нет, — подумав пару секунд, замотала головой Надежда, — правда, она так торопилась, так торопилась, что даже ящик с наркотическими средствами в сейф не убрала, а бланки заказа по всему столу рассыпала. Я ее в таком состоянии никогда раньше не видела.

— Немудрено, она своего Женьку больше жизни любит. — Ульяна задумчиво побарабанила пальцами по столу. — А дай-ка мне, Надя, карту Троепольской, поглядим, что Серафима Леонидовна успела отметить.

Получив в руки Лерину медицинскую карту, Караваева открыла лист назначений и удовлетворенно хмыкнула: напротив графы «дексаметазон» стоял жирный крест, да и температурный лист выглядел весьма неплохо, жаль только последнее измерение было сделано в два часа дня.

— Слушай, Уль, а что с твоей Троепольской? — Ульяна и не заметила, как все это время Изюмов стоял у нее за спиной и изучал Лерину карту. — И с какой стати ты прописала ей лошадиную дозу декса? Ты вообще в своем уме?

— Я-то в своем, а вот с какой стати ты суешь нос в чужие карты? Занимайся лучше своими пациентами, а с Троепольской я как-нибудь без тебя разберусь, — и, схватив со стола градусник, Ульяна, не оглядываясь, направилась в восьмую палату.

Лера бледная, но живая и на вид вполне здоровая встретила Улю слабой улыбкой.

— Простите, Ульяна Михайловна, — пролепетала она, — это девочки напрасный шум подняли, а у меня уже все в порядке, честное слово — в порядке! Просто вдруг голова закружилась и в глазах резко потемнело, вот Варя и забила тревогу!

— А что мне оставалась делать, Ульяна Михайловна! — тут же принялась оправдываться Варька. — Она лежит вся белая, не шевелится и даже не дышит! А на тумбочке пустая коробка от печенья! Вот я грешным делом и подумала о самом страшном! Но слава богу, на этот раз все обошлось! Правда… — Варвара подошла к Ульяне почти вплотную и горячо зашептала на ухо: — Вы простите, что испортила вам субботний вечер, Ульяна Михайловна, но мне кажется, время не терпит, у Леры надо срочно взять анализы, а крошки от печенья немедленно отправить на токсикологическую экспертизу. Вы понимаете, к чему я клоню? — и Варька заговорщицки подмигнула лечащему врачу.