Герман Кох - Размышляя о Брюсе Кеннеди

Рука Брюса Кеннеди добралась до цели, жесткие пальцы — в голове пронеслось, узловатые, — те, что вчера вечером сжимали ее колено, переплелись с ее пальцами. Ни она, ни Бен никогда не носили обручальных колец, Бен считал это проявлением «буржуазности», но если бы она и носила кольцо, то непременно сняла бы его сегодня вечером, так она подумала. Или даже еще раньше: при посадке в Херес-де-ла-Фронтера, а то и в Схипхоле…

— У близости смерти есть свои преимущества, — продолжал отец. — Мне, к примеру, не понадобится идти на премьеру моего зятя. Я болен. Я не могу пойти.

На другом конце линии она расслышала то, на что раньше не обратила внимания. Голос отца звучал гулко, доносился скорее из какого-то не заставленного мебелью помещения с гладкими стенами, а не из-под одеяла.

— Папа, ты где сейчас? Лежишь?

— Я внизу, в туалете. Надо было подзаправиться. Мама не в аптеке, она телевизор смотрит, думает, я наверху, в постели.

— Поняла.

— Если ты вдруг уже меня не застанешь, знай: фильмы Бена для меня никогда и ничего не значили. Может, неправильно, что я это только сейчас говорю, но лучше поздно, чем никогда. Мне всегда было стыдно за эту претенциозную мерзопакостность, за эти выкрутасы и за то, что моя дочь к этому причастна. Короче, я понимаю, что рано или поздно ты покинешь гнездо. Не хочу сказать, что ты стала бы счастливее с адвокатом или, боже упаси, врачом. Но я ведь вижу, Мириам, когда человек не счастлив. Я видел вас обоих вместе у нас, тебя и Бена, а потом вижу тебя . Ты ведь уже не веришь, милая моя девочка.

— Нет.

— Не знаю, чем ты там занимаешься в Испании, да меня это и не касается, но сделай это непременно. Что бы ни было, сделай это.

— Папа…

— Боюсь, пора заканчивать, Мириам. Мама…

— Подожди! Ну пожалуйста!

— Я дождусь тебя, девочка моя. Но ничего не могу обещать. Я тут подумал: все, что я должен тебе сказать, скажу сейчас. Все, пока. Целую тебя, родная.

Она слушала гудки и чувствовала, как пальцы Брюса Кеннеди обхватывают ее руку и мягко, нежно сжимают ее.

— Nice  . [88]  Занятно (англ.).

Она смотрела на него, смотрела в стекла его солнечных очков, на его изборожденный морщинами лоб, на ухмылку на лице, на тяжелые черные брови, которые густо торчали над оправой.

— Your Dutch. When you speak Dutch. It sounds nice  . [89]  Ваш нидерландский. Когда вы говорите. Звучит занятно (англ.).

— Смотрите, — сказала она. — Вон там!

Они сидели очень тихо, поэтому ей сначала показалось, что перед нею растения, листья растений, по необъяснимой причине приклеившиеся к стене собора. Собор в этот час был освещен со всех сторон прожекторами на площади и фонарями, высоко на стенах, под самой крышей. Большинство саламандр расположились поближе к фонарям. Более пяти десятков, а то и сотня. Время от времени одна внезапно бросалась вперед, вероятно, чтобы поймать какое-нибудь насекомое, думала Мириам.

Брюс Кеннеди стоял, опершись одной рукой на капот «СЕАТа», в другой руке у него покачивались солнечные очки. Прищурясь, он посмотрел туда, куда показывала Мириам:

— Вон там! Да нет, там!

Саламандры сидели и над арочным входом, и слева и справа на рамах витражных окон.

— Unbelievable! — поразился Брюс Кеннеди. — Never seen anything like it. This is fucking unbelievable  . [90]  Невероятно!.. Никогда не видел ничего подобного. С ума сойти (англ.).

На площади безлюдно. И звуков не слышно, кроме шума бьющихся о берег волн. Воздух горячий и влажный. Мириам провела кончиками пальцев по открытым рукам и ощутила на них тонкий налет липкой влаги.

Можно пойти на пляж. Держаться за руки, бегать босиком по самому краю воды в набегавших на песок волнах. Лежать на песке в свете луны. Так, а есть ли луна? Она посмотрела на небо — почти черное. Возможно, были и звезды, но их вытеснило белое облако света вокруг собора.

Брюс Кеннеди обошел «СЕАТ», прислонился к дверце со стороны пассажирского сиденья. Можно поехать куда-нибудь, оставить машину на каком-нибудь уединенном обрыве, чтобы свет фар растворялся в ночи… Она пыталась вспомнить, сколько же бутылок вина они заказали, сколько рюмок ликера de la casa  [91]  От заведения (исп.). выпили после, — но безуспешно. Ликер «от заведения» был зеленый, а вкусом походил на микстуру, которую в раннем детстве ей давал папа с ложки, но от чего он ее лечил, она запамятовала.

Она прекрасно сознавала, что никак не может вставить ключ в зажигание. А в первую очередь более чем ясно отдавала себе отчет, что возня с ключом в точности соответствует расхожему представлению о человеке, который явно перебрал и которому ни в коем случае нельзя садиться за руль. И с каким же облегчением она вздохнула, когда наконец вставила ключ в стартер. «СЕАТ» знакомо, энергично заурчал.