Кадзуо Исигуро - Художник зыбкого мира

— Но сейчас запах гари обычно означает, что кто-то из соседей приводит в порядок свой сад.

Где-то в глубине дома пробили часы.

— Пора карпов кормить, — сказал Мацуда. — Знаешь, сколько мне пришлось спорить с госпожой Судзуки, прежде чем она опять разрешила мне самому кормить карпов! Раньше-то я всегда это сам делал, но несколько месяцев назад очень неудачно споткнулся о камень в саду, и она мне запретила. Вот и пришлось с нею спорить.

Мацуда поднялся и, сунув ноги в плетенные из соломы сандалии, вышел на веранду. Мы вместе спустились в сад и потихоньку направились в его дальний конец, к пруду, на поверхности которого играли солнечные зайчики, осторожно двигаясь по выложенной камнями тропке, бегущей посреди поросших мхом кочек.

Глядя в темно-зеленую воду, мы вдруг услышали какой-то странный звук, заставивший нас обоих поднять голову. Поверх ограды на нас с веселым видом взирал мальчонка лет четырех-пяти, взобравшийся на дерево и обеими руками крепко державшийся за ветку. Мацуда улыбнулся и крикнул ему:

— Привет, Ботян!

Мальчик еще некоторое время продолжал наблюдать за нами, потом вдруг исчез. Мацуда снова улыбнулся и принялся кормить карпов.

— Это соседский мальчик, — сказал он. — Каждый день в это время он взбирается на дерево, чтобы посмотреть, как я буду рыбок кормить. Только он очень застенчивый и каждый раз убегает, когда я пытаюсь с ним поговорить. — Мацуда усмехнулся, как бы про себя. — Я часто задаю себе вопрос: зачем он каждый день прилагает столько усилий, забираясь на дерево. Ведь ничего особенного он тут не видит. Всего лишь старика с палкой на берегу пруда, который кормит карпов. Хотел бы я знать, чем привлекает его это зрелище?

Я оглянулся на ограду, над которой всего несколько мгновений назад виднелось детское личико, и сказал:

— Ну что ж, зато сегодня его ожидал сюрприз: на берегу пруда он увидел сразу двух стариков с палками.

Мацуда рассмеялся счастливым смехом, продолжая бросать в воду корм. Два или три великолепных карпа всплыли к поверхности, их чешуя заискрилась в солнечных лучах.

— Армейские офицеры, политики, бизнесмены, — заговорил вдруг Мацуда. — Да, их всех сочли виновными в том, что случилось с нашей страной. А что касается таких, как мы с тобой, Оно, то наш вклад всегда считался несущественным. И теперь никому нет дела до того, чем занимались когда-то такие, как мы. В нас видят всего лишь двух стариков с палочками. — Он улыбнулся мне, продолжая кормить рыб. — Так что мы теперь единственные, кому наше прошлое небезразлично. Когда такие, как мы с тобой, Оно, оглядываясь назад, видят, что многое в их жизни было неправильным, это заботит сейчас только их самих.

Но, даже произнося столь горькие слова, Мацуда в тот день держался так, что никак нельзя было даже предположить, будто человек этот полностью разочарован в жизни. Да у него и не было причин перед смертью испытывать подобное разочарование. Оглядываясь назад, он, наверное, видел, что не все в его жизни шло так, как надо, но он, несомненно, видел и то, чем с полным правом мог гордиться. Ибо, по его же собственным словам, такие, как он и я, испытывали удовлетворение, понимая: все, что мы когда-то совершили, мы совершили во имя того, во что свято верили. Мы, конечно, отважно шли со своими идеями напролом, но это достойнее, чем не рискнуть подвергнуть свои убеждения проверке жизнью — из-за нехватки воли или мужества. Если твои убеждения достаточно глубоки, наступает момент, когда становится просто постыдно уклоняться от действий. Я уверен, что и Мацуда, вспоминая прошлое, рассуждал примерно так же.

Одно событие из своего прошлого я вспоминаю особенно часто — это случилось в мае тридцать восьмого, вскоре после того, как меня наградили премией Фонда Сигэты. К этому времени я успел получить уже немало различных премий и почетных званий, но, по мнению многих, премия Фонда Сигэты — важнейшая веха на творческом пути любого художника. Кроме того, помнится, на той же неделе мы с большим успехом завершили свою кампанию по созданию Новой Японии, так что было много поводов для празднования. Я сидел в «Миги-Хидари», окруженный учениками и коллегами, и, совершенно размягченный выпивкой, одну за другой слушал хвалебные речи в свой адрес. В тот вечер в «Миги-Хидари» собралось невероятное множество людей, желавших меня поздравить; помнится, даже начальник полиции, с которым я и знаком-то не был, зашел, чтобы засвидетельствовать мне свое почтение. Как ни странно, чувствуя себя совершенно счастливым, я не испытывал особого торжества и удовлетворения от присужденной мне награды. Эти чувства мне довелось испытать лишь несколько дней спустя, когда я оказался за городом, в холмистой местности провинции Вакаба.