Александр Торопцев - Охрана

Сергей улыбался. Он уже готов был сказать ей какую-нибудь солдатскую фразочку (и это у него получалось не хамовато, хотя и с некоторой наглостью, а может быть, прямотой), но в это время зазвонил телефон. Марина взяла трубку, скривила губы.

– Да, Таня. Еще не уехала. Пробки на дорогах. Попозже поеду. Так, сижу. Болтаю с одноклассником. Голова болит? Даже не знаю, что и присоветовать. Мне обыкновенный анальгин помогает. Уже не помогает?

– Пусть приходит сюда. Я ей любую боль сниму, – громко сказал Сергей, и Марина пошутила в трубку:

– Он говорит, приезжай сюда. Он любую боль снимает вмиг. Нет, не врач. Хуже. Гораздо хуже.

Шутка оказалась неудачной. Через полчаса в квартиру вошла начальник того самого отдела, в котором работала Ирина. А именно непосредственный ее начальник. Сергею Татьяна не понравилась. Старовата, знаете ли. Особенно на фоне Марины, и в этот неприятный для нее вечер (устроили в ее квартире частную клинику!) державшей себя исключительно точно.

Гостье на больную голову Сергей, однако, понравился. Он был галантен, смотрел на нее пристально, не стесняясь хозяйки.

– Татьяна Николаевна, – сказал он вдруг серьезно. – Я вас вылечу. Это очень просто. У вас просто сбилась фигура.

– Что? – в один голос воскликнули женщины, вытаращив на него глаза. Еще мгновение, и начальник рекламного отдела пулей выскочила бы из квартиры, но Сергей, важно восседавший на стуле с высокой спинкой, сказал торжественно:

– Этого вам не понять. Это долго объяснять. Если хотите, я вылечу вас за пять минут.

– Мне так надоела эта боль. Я устала. Сергей, сделайте милость, освободите меня от этого убийственного плена!

– Легко и непринужденно, – Сергей был строг и важен, как и любой доктор. – Садитесь сюда, в центр. Марина, оставь, пожалуйста, нас одних. Чтобы не фонило, понимаешь. У тебя фон сильный.

– Легко и непринужденно, – Марина подхватила со стола трубку радиотелефона и ушла в комнату.

Сергей поднялся со стула, приблизился к Татьяне Николаевне, посмотрел ей в глаза, отметил почему-то, что совсем она не старая, просто давно разведенная, поднял над ее головой руки полушаром и, бубня какие-то сложные для больной головы фразы явно из русского языка, явно не какие-то магические или языческие заклинания, но все равно неясные, стал водить ими вокруг ее головы, тихонько, мягко передвигаясь по окружности вокруг стула слева направо.

Пациентка и впрямь устала от боли, отчаялась. Да такой степени отчаялась, что, хватаясь за соломинку, позволила Сергею провести над собой этот смешной эксперимент.

Сергей очень старался. Все-таки первый пациент, не считая родной жены, которая уже несколько месяцев горя не знала. Чуть что, сразу: «Сереженька, полечи! Голова опять раскалывается!» А он: «Всегда готов, как Гагарин и Попов!» И через десять-пятнадцать минут никакой боли. Муж рядом. Все хорошо. Ничего не болит.

С Татьяной Николаевной, этаким перезрелым персиком, еще вкусным, сочным, но приторным, то есть на любителя, было сложнее. Не то чтобы болезнь она запустила, с женщинами это бывает, с этим бороться сложно, но можно. У Татьяны Николаевны было еще и другое – двадцать лет начальствующего стажа. Они огрубили ее душевную субстанцию. Такой сочный персик будто бы покрылся ореховой скорлупой, совсем не нужной симпатичному фрукту, красиво покрасневшему от давно забытого волнения. Да, взволновалась начальница, что-то екнуло внутри.

На кухне стало совсем тихо. За окном плавали августовские пушинки, разлетаясь с крупных местных тополей. Марина почти неслышно с кем-то говорила по телефону. Сергей упрямо нашептывал какие-то слова. Татьяна Николаевна забылась, сидела на стуле, смотрела в окно и ничего не видела. И не видя ничего, себя вспоминала, два забавных случая из своей жизни.

Однажды учитель рисования посадил ее вот так же на стул и сказал одноклассникам: «Рисуйте, ребята! Очень хорошая фигура, почти классическая!» Семиклассница Таня сорок пять минут сидела на стуле и не могла понять, похвалил он ее или нет. Почти классическая – это хорошо или не очень. А лет через пять, то ли на втором, то ли на третьем курсе училась она, на вечере выпускников к ней подошел бывший одноклассник и робко вручил конверт. Она удивилась, вскрыла конверт дома, посмотрела на старый рисунок и на свежую подпись, размашистую: «Люблю классику! А почти классику – еще больше!» Но она в это время уже любила своего будущего мужа.

Второй случай произошел в деревне летом, после окончания института и сразу после свадьбы. Бабушка у нее совсем оглохла. Ничего не слышала. Муж, окончивший в тот год ординатуру, извлек из бабушкиных ушей две древние пробки. Старушка была так рада, что тут же достала из сундука свои самые дорогие вещи: поднос, половник, женскую сумочку из тонкой кольчужки, несколько ножей фирмы «Вырапаев», ложки, вилки, ложечки – килограммов на семь с половиной одного только серебра. «Это вам свадебный подарок. Все, что осталось. Не много осталось. Во время войны за папку твоего золотого слоника, вот такого, с твой кулак, хирургу отдала. Спас он его. Хороший был доктор! Жалко?! А что его жалеть-то, золото это треклятое. Зато ты на свет появилась. А за уши мои спасибо, я вам дом отпишу. Завтра в сельсовет пойдем».