Инго Шульце - Адам и Эвелин

— А что такое? — спросил Адам.

— Как я уже сказал, это просто предложение, я не знаю, насколько вам дорога ваша машина, это же олдтаймер как-никак, я просто подумал…

— Это не олдтаймер!

— Я бы мог предложить три тысячи, мог бы дать вам три тысячи за нее. Я не знаю, слишком много это или слишком мало, это только предложение, мне она просто нравится, у нее есть стиль: руль, приборный щиток, грязезащитные крылья, настоящий стиль.

— Три тысячи? — переспросила Эвелин.

— Это предложение, как я уже сказал… я понятия не имею…

— Она почти все время в гараже простояла! — сказала Эвелин.

— Правда, это заметно, почти нет ржавчины, в очень хорошем состоянии.

— Вы имеете в виду — три тысячи западных марок? — спросил Адам.

— Да, конечно. Три тысячи, наличными.

— Наличными?

— Через полчаса они будут у вас.

— На руки?

— Да, это предложение, просто предложение. Вас оно заинтересовало?

— В принципе да, наверное, это было бы лучше всего. Я имею в виду — в нашем положении.

Он взглянул на Эвелин, которая не сводила с него глаз.

— Не подумайте, что я хочу воспользоваться вашим положением.

— Однако вы это делаете, — тихо сказала Эвелин.

— Эви, что с тобой?

— Я отвезу вас, куда вы захотите, это не проблема.

— Это, конечно, не мое дело, — сказала Эвелин, — но три тысячи за такую машину, это же вообще ничего.

— Эви, это предложение.

— Я думала, твоя машина не продается, ты же всегда так говорил! Ты из-за нее даже второй гараж покупать собирался!

— Давай хотя бы обсудим это.

— Почему вот так вдруг теперь продавать, первому встречному?

— Мне правда очень жаль, я не хотел вас…

— Это хорошее предложение.

— Это неправда, Адам, ты сам знаешь, что это неправда. — Эвелин рассмеялась. — Он женат на этой штуковине, Рудольф, вы это знаете? Он без нее не может!

— Мо… это была просто идея. Пойду-ка загляну на кухню, — сказал Рудольф, встал и пошел на кухню со своим кофе.

— Эви, три тысячи — это чертовски хорошо. Я мог бы поменять их один к восьми или к девяти и получить «Ладу» вообще бесплатно.

— Из-за трех тысяч западных марок у тебя крыша поехала?

— Я знаю, что делаю, — сказал Адам, взял яйцо, срезал верхушку, разрезал булочку, намазал обе половинки маслом и принялся есть.

Эвелин смотрела, как он глотает и торопливо откусывает еще раз.

— Делай что хочешь. Тебе ведь все равно никто не указ.

Она достала сигарету.

— Ты не будешь доедать?

— Бери, если хочешь.

— Я просто не хочу, чтобы пропадало, жалко. — Адам взял ее надкусанную булочку и переложил к себе на тарелку. — Намажь с собой еще хлеба с маслом — или боишься?

Эвелин пододвинула к себе пепельницу.

— Надо было мне на поезде ехать, тогда все было бы проще.

— Тогда бы они поселили тебя в какой-нибудь палатке. А здесь уже очень холодно по ночам.

— Ты бы его хоть обратно позвал, — сказала Эвелин. — И так уже жутко неудобно получается.

— Хороший кофе, чуть ли не лучше, чем у Ангьялей.

— Мне уйти? — спросила Эвелин.

— Не все сразу, — сказал Адам и продолжил есть.

Эвелин потушила сигарету, взяла несколько виноградинок, потянулась за ключом от номера и встала.

— Эви, пожалуйста, подожди.

Она слегка обернулась.

— Эви, — сказал он, вытер рот салфеткой и выскользнул из-за стола. При этом со скамейки упала Библия.

— Ну что?

Адам нагнулся. Он не сразу нашел Библию.

— Я хотел спросить тебя, — сказал он и выпрямился, прижав Библию к груди. — Я хотел спросить тебя, не хочешь ли ты выйти за меня замуж. — Он сделал еще один шаг в ее сторону. — Я серьезно, выйдешь за меня?

Он взял ее правую руку, погладил пальцы и красное кольцо.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал Адам и улыбнулся.

— Почему ты вдруг сейчас об этом заговорил?

— Желаете еще чего-нибудь? — спросила официантка и посмотрела на Библию у Адама в руках.

Эвелин и Адам одновременно покачали головами.

— Или нет, — прокричал Адам вслед уходящей официантке. — Наверное, еще два кофе, если можно. Руди еще здесь?

— Не уходи.

— Тут так тесно.

— Ты не хочешь послушать?

— Здесь плохо пахнет.

— Тогда не закрывай дверь.

Эвелин прислонилась спиной к двери. Адам держал трубку и телефонный справочник в одной руке.

— Так странно нажимать на кнопки.

— Почему?

— Так быстро получается.

Он положил на аппарат несколько одномарковых монет и взглянул на Эвелин.

— Алло? — спросил он и отвернулся. — Да, здравствуйте, это Лутц, сын Вальтрауд и Манфреда. Я бы хотел поговорить с Гизелой, Гизелой Липпольт… Лутц, да, мы в Баварии… В Баварии!.. Неподалеку от Розенхайма, в Хайдхольцене, то есть Штефанскирхен, с Эвелин, мы здесь вдвоем… да, из Венгрии, на машине, сюда доехали на машине… Мы хотели спросить, нельзя ли нам как-нибудь увидеться, как-нибудь встретиться…