Юрий Красуля - Золотой Рыбк

обращал на мой начальственный вид.

Ну, коль не стал начальником ветров, может у меня получится подружиться с

ним. Тогда, для друга он, ветер, наверняка немного поддастся. С этой мыслью

стал старательно улыбаться каждому порыву ветра, почти так же как торговцы на

арабских рынках при виде потенциальных покупателей.

Но он дул и не обращал на меня внимания. Я же продолжал надеяться, что моя

дружба – это очень привлекательное дело для стихии, и к улыбкам стал

добавлять поклоны и реверансы.

А когда накатывали достаточно сильные порывы, пытался хоть и неуклюже, но

погладить своего нового друга-ветра.

Можно бы и не вспоминать наивные детские игры. Но старт-то всем событиям был

именно в те дни.

Тогда впервые меня окутали по-настоящему ледяные воздушные потоки. Летом,

но обжигающий холод от тонких струй реально удивил меня. Но, что особенно

поразительно, так то, что от этого зимнего порыва, мне стало внутри очень

комфортно. Снизу, от лодыжек, я ощущал подъем мягкого жара. От запястий, и

все более после локтей, к солнечному сплетению и далее к животу направился

освежающий холод. В районе живота жар снизу и холод сверху встретились и по

всему телу растеклось блаженное состояние и удовольствия и недетской мощи.

Про подобное мне, ребенку, не доводилось и слышать. Позже, когда вспоминал

это самое первое обретение мощи, я стал ассоциировать себя с новым богатырем

из детских сказок. Притом, эти тонкие ледяные воздушные струи я представлял

себе локонами гривы несущихся мимо меня коней, запряженных в колеснице бога

ветра. Или похожими на щупальца осьминога, ноги титана, управляющего

погодой.

Стало вечереть, ветер чуток притих. Я, пораженный новыми ощущениями, пошел

в пансионатный домик. При этом высматривал что-нибудь тяжелое, дабы

испытать силу.

Ура. Чуть в стороне лежал кусок рельсы. Ну-ка силушка богатырская, покажи,

что ты можешь. Ан нет. Как ни напрягался, даже сдвинуть не смог. Жаль.

Рановато мне в ряды Муромцев и Поповичей.

Настроение чуть упало. Хоть и ощущение мощи внутри и оставалось, но мечта

немного угасла.

Возле домиков сидел не лавочке дядя Толя с соседнего номера. Правую ногу

закинул поверх левой. На колено облокотился левой рукой с выставленной

сигаретой и гнусаво немелодично тихо напевал попсовую песенку. При всех его

положительных качествах, трудно было выдержать дядю Толю после его песен.

На ухо наступил медведь, потоптался, да и горло подпортил. Сосед любил петь,

особенно в застольях, но делал это ужасно. Чем изрядно портил настроение.

- Дядя Толя, - спрашиваю, - а что бы вы попросили Золотую Рыбку, если бы

довелось ее поймать.

- Так оперный голос и музыкальный слух, - не задумываясь отвечает.

После этих слов, неожиданно для меня, дядя Толя стал полупрозрачным. Разными

цветами засветились органы и, то ли яркие струны, то ли узкие отростки,

торчащие в стороны от органов, после чего сосед стал напоминать

полуплешивого цветного ежика.

Что-то мне подсказало, какие струны нужно прижать, чтобы чудо свершилось. Я

встал, примостился чуть сзади Анатолия Анатолиевича, и немного прижал эти две

пары отростков. Цвета дяди Толи померкли, Струны растворились в воздухе.

Вроде все пропало, я пошел в номер к родителям.

Через день, когда погода стала пляжной, под вечер сосед притащил ведро

вареных креветок. Взрослые под слабоалкогольные напитки, я с другими детками

просто так, как семечки стал употреблять морепродукты.

И тут проявилось чудо. Дядя Толя опять стал напевать что-то из популярного. Но!

Без фальши и приятным баритоном. Почти все в компании от удивления застыли.

А когда сосед закончил пару куплетов, все искренне зааплодировали ему, чуть ли

не стоя.

А у меня внутри из живота тремя длинными волнами в руки и ноги ударила

теплая волна, и опять появилось ощущение силы.

Я незаметно покинул компанию и направился все к той же рельсе. Напрягся,

двумя руками все же приподнял. Тяжело. Но чудо было и здесь. От хвата моих

детских ручек, метал как пластилин был вмят. Реально следы пальцев остались

на железяке.

Чудо! Вот я какой! Новый Добрыня Никитич! Под впечатлением побежал к

родителям. В домике папа уже спал, а мама не согласилась идти рассматривать

рельсу, как я ее ни просил. Только утром. По-детски всплакнул, то ли от всех

впечатлений, то ли от родительского непонимания родившегося волшебства.