Клаус Хагерюп - Маркус и Сигмунд

Маркус заметил, что покраснел. Похоже, Сигмунд ставил дружбу на карту. Он что, хочет, чтобы Маркус развлекал их с Робином за обедом? Пел бы итальянские песни, облаченный в передник и печную трубу? Или он хочет, чтобы Маркус просто стоял с дурацким видом, тогда им с новым приятелем будет над чем посмеяться?

— Зачем, — процедил он сквозь зубы, — зачем ты хочешь, чтобы я надел передник и колпак?

Сигмунд подмигнул:

— Затем, что я рассказал ему, что ты — итальянский поваренок.

Рот у Маркуса открылся. Потом закрылся. Потом снова открылся.

— Ты что, рассказал Робину, что я — итальянский поваренок?

Сигмунд кивнул:

— Я сказал, что ты гений.

Маркус хотел было ответить, но не нашелся что сказать. Сигмунд продолжал:

— Послушай.

Маркус не отозвался. Он думал, как будет выглядеть в этом белом колпаке на голове. Труба была примерно высотой с Маркуса. Скорее всего он будет похож на маленькую обезьянку, пытающуюся выглядеть выше, чем на самом деле.

— Маркус!

— Да?

Он посмотрел на Сигмунда. Поварской колпак сиял белизной на голове приятеля. До верхушки было очень далеко.

— Ты здесь?

— Увы, да.

Одним из качеств Сигмунда было то, что он слышал исключительно то, что хотел. Сейчас он услышал «да» от Маркуса, но не услышал «увы».

— Отлично, — сказал Сигмунд и потер руки, — дело в том, что я долго обсуждал с Робином итальянскую кухню и сказал, что если ему интересно, я могу угостить его идеальным итальянским обедом. И вот тут появляешься ты.

Маркус уставился на него, пытаясь разжать губы, потому что рот сам собой открываться отказывался.

— Послушай, — продолжил Сигмунд, но это было излишним. Слушатель его был и так крайне заинтересован. — Я рассказал Робину, что мой друг — сын лучшего на свете итальянского повара и что твой отец научил тебя всему, что может сам.

Маркус кивнул. Все, что он знал о еде, он знал от Монса. Не так-то много, но достаточно, чтобы приготовить две порции яичницы с беконом и удивить отца настоящим воскресным завтраком.

— Сейчас твой отец в Риме, где он отмечает полученные его рестораном три звезды в путеводителе «Мишелин».

— А это много звезд? — спросил Маркус, удивившись, что еще в состоянии говорить.

— Больше не бывает.

— Повезло папе, — сказал Маркус и подумал о Монсе, который лежал, хронически усталый, на обследовании в Центральной больнице.

Сигмунд воспринял это как знак, что маленький помощник уже сживается с новой ролью.

— Да, в самом деле. И теперь ты пригласил меня к себе в гости пожить, пока отец не вернется. Чтобы мы могли…

— Оторваться? — уточнил Маркус.

— Да, именно! Чтобы мы могли оторваться, поедая все блюда, которые ты можешь приготовить. Ты куда лучший повар, чем твой отец. Несмотря на твой юный возраст, тебя уже считают гением кулинарии.

Здесь у Маркуса что-то не сходилось. Скромность не была добродетелью Сигмунда. Если он хотел поразить кого-нибудь итальянской едой, было невозможно представить, чтобы он добровольно отказался от лавров.

— Почему я? — спросил Маркус.

— Почему что?

— Почему гений — я, а не ты?

Сигмунд улыбнулся:

— Хороший вопрос. Просто потому, что я не хочу хвастаться.

— Да что ты?

— Да, ты меня плохо знаешь.

— Нет, очень хорошо.

— Если я скажу, что еду приготовил я, у Робина возникнут предубеждения. Если он скажет, что ему понравилось, я не могу быть уверен, что он скажет это не из вежливости, а если он скажет, что не понравилось, как я пойму, что он не хочет просто произвести на меня впечатление? Но если я скажу, что еду приготовил ты…

— …Тогда он скажет, что думает, без всяких предубеждений?

— Вот именно.

— Хитро.

— Ага.

Сигмунд выглядел очень довольным собой. Маркус заметил жирный блеск на его левой щеке. Как долго, в сущности, они уже дружат? Восемь лет. Если он продержатся еще семнадцать лет, можно будет праздновать серебряную дружбу. Но время покажет. Семнадцать лет — это очень долго.

— Тебе надо помыться до обеда, а то Робин увидит, что готовил еду ты.

Через два часа обед был готов. Маркус помыл пол и протер скамейку на кухне, пока Сигмунд готовил еду и учил его итальянскому произношению различных блюд. Все шло совсем неплохо, но Маркус не был уверен, что запомнит, что как называется, когда начнет подавать на стол. Проблема тут же решилась благодаря тому, что Сигмунд написал последовательность блюд на бумажке.

— На всякий случай я написал названия блюд и транскрипцию, — сказал он, — тогда ты не забудешь, как произносится «брускетта».