Ринат Валиуллин - Где валяются поцелуи

Я переключил на спорт. На корте бились две теннисистки. Игра была так себе, зато озвучка что надо: никакой фальши, никакой имитации, тем более на кону стояли неплохие чаевые. Я оставил девушек в своей комнате, а может быть, просто сдался, как это часто бывает, когда идешь уже на второй или на третий круг, перебирая канал за каналом, словно хочешь набрать смс-ку, но забываешь, что вместо телефона у тебя в руках пульт. Жизнь проходит, пока мы выбираем себе развлечения.

Я не мог представить более тупой вещи, чем телевизор, и поэтому пользовался им редко, лишь в минуты глубокого забвения, дабы сбросить напряг, расплавившись на диване. Несмотря на то, что потом меня мучила совесть. Она все время корит, глядя на то, как я бездельничаю, ворчит до тех пор, пока не пригрозишь ее потерять…

Через некоторое время меня окликнул звонок в дверь. Лучана. Я бросил ноги на пол, которые побежали вслед за душой, которая уже умчалась в прихожую и ждала у двери, махая хвостом. Она была без ума. Хотя вскоре тот тоже появился вместе с телом.

— Привет. Как дела? — взвесила мне Лучана, едва я отрыл дверь.

— Скучал, — соврал я, жадно целуя ее подбородок.

— Я тоже соскучилась. Только не надо мне за это ордена на шею вешать. Сначала ты меня накорми, расспроси, а потом уже можешь есть.

— Может, сегодня в обратном порядке?

— Беспорядочные половые связи в коридоре? — улыбнулась она, сдирая туфли.

— Как раньше на кухне, помнишь?

— Помню.

— И это была романтика. Ты мыла посуду.

— А ты мне мешал, твои руки были повсюду, и что-то смеялось внутри у меня, помнишь? Оно должно было давно уже ныть в кроватке.

— Давай не будем об этом. Я знаю, как наступает зима после этих воспоминаний в квартире.

Лучана прошла через ванную в спальню, потом на кухню, где нас уже ждал ужин, приготовленный мною.

— Вот и я про то же: давай не будем. Разве можем мы строить наши отношения исключительно на сексе? — вдохнула она ароматы жаренных ребрышек, сняв крышку со сковороды.

— Почему нет? — начал я раскладывать горячее.

— Потому что секс — среда настолько благоприятная, что мы сразу же начнем размножаться. Ну и кого мы с тобой наплодили в условиях жесткой нехватки чувств? Я все время думаю об этом, — взяла она в руки нож и вилку.

— Перестань думать, это делает тебя несчастной, — сел рядом с Лучаной.

Я не мог более слушать этого. Аборт, если бы я знал, что теперь он навсегда останется зиять в ее душе раной, что внутри Лучаны теперь всегда будет жить боль, на которую мы так легкомысленно решились, если бы я знал…

— Хватит, — затушил я в пепельнице окурок ее вспыхнувших переживаний и прижал гибкое тельце к себе, словно любимую игрушку.

— Я для тебя просто пустое место, — пришлось ей тоже обнять меня, держа за моей спиной нож и вилку.

— Ну если тебе так удобно, — начал я на ходу сочинять сказку, зная, что это должно ее успокоить, — представь, мы вдвоем с тобой и есть пустота, вакуум космоса, одежда ходит за нас на работу, ее возит автобус. Она сидит на работе в своем кабинете, заходит начальник… срывается, а тебя там нет. Перед ним просто костюм и юбка. Гардероб внимательно слушает шефа, набивая его криками под одеждой пустоты пропавшего тела. Одежда смеется, она-то знает, что мы с тобой в этот момент в стратосфере любви, в невесомости чувств, остальное не важно, мы с тобой в поцелуе, — впился я в губы Лучаны, накормив пустыми словами.

— Мало, — сказала она мне, как только я оставил в покое ее губы.

— Вот тебе еще! — вновь я закусил ее розовую мякоть.

— Я голодная, — не согласилась она с моими мыслями, вырвав свои уста, и принялась за еду.

— Да как ты не понимаешь, он же не ее бросил, а саму любовь, — вдруг стала очень серьезной Фортуна.

— Может, еще вернется? — оставил ей надежду Павел.

— Если к женщине еще можешь вернуться, то к ее любви уже никогда.

— Давай разнообразим немного наш завтрак, откроем шампанское. Бокалами станут губы. Будем чокаться ими, чокнутые друг на друге. Игристые пузырьки будут щекотать наш внутренний мир взрывами: «Я люблю, я люблю, я люблю» тебя так сильно, — погрузился я в голубую лагуну ее глаз, но не нашел во взгляде Лучаны ничего, кроме равнодушия.

— Сможешь принести бутылку из холодильника, я пока поставлю музыку? — скинул я с себя налет романтизма.

— Ты меня используешь, — сходила она за вином.